Внутрь баржи краном опустили сходни — два толстых сваренных друг с другом металлических швеллера. Танк вполз на них и по ним в баржу. Навоз закрыл башню почти под самый верх. Так, что механик-водитель еле выбрался наружу.
Рядом с танком, подцепив краном, опустили на дно баржи зашитые в брезентовые мешки основной и запасной орудийные стволы. И запасной мотор. Рядом положили четыре бетонных фундаментных блока, расперев ими танк от бортов. Навозная жижа поднялась и скрыла башню танка.
Кожух вагончика поставили на место. Сопровождающие лица расселись по машинам.
— Все, — сказал продавец. — Наша часть обязательств выполнена. Охрана не требуется?
— Нет. Спасибо.
— Ну тогда — спасибо за покупку…
Исполнено действительно было все. Все, что обещалось. Продавец держал слово до запятой.
Машины вырулили на дорогу и скрылись из виду.
Представитель остался один. С баржей, танком и несколькими десятками тонн навоза. В который по причине исходящей от него вони действительно никто соваться не станет.
Через полтора часа к пристани подвалил буксир.
— Ну что? Будем цеплять, — крикнул с мостика в мегафон капитан.
Палубная команда спрыгнула на пирс, сняла с кнехтов концы, занесла и закрепила их на буксире.
— Вы что, остаетесь? — крикнул капитан.
— Нет.
Ну тогда идите сюда.
Выполнивший поставленную перед ним торгово-закупочную задачу представитель шейха спрыгнул на буксир и поднялся к капитану.
— Груз у вас, того, в нос шибает, — сказал капитан. — Знал бы — не взял.
Буксир оттянулся на середину реки и встал на курс. Через три часа посредине широкой излучины реки представитель попросил застопорить ход.
— Зачем? Нам же еще четыре часа ходу.
— Нет. Оставьте меня здесь.
— Зачем здесь? Здесь же на полста верст, ничего нет.
— Меня подберут. Через полтора часа. Другой буксир.
— Ну смотри. Хозяин — барин, — пожал плечами капитан, мало сожалеющий по поводу того, что избавится наконец от не способствующего аппетиту команды груза. — Правда, это не дело болтаться на несамоходной барже посредине фарватера.
— Да кому она здесь может помешать? Не то что судов — рыбацких лодок не видно.
— Тоже верно. Загнали речфлот. В то, что ты везешь, загнали. Раньше на фарватере развернуться было невозможно, чтобы кого-нибудь не задеть, а теперь как в пустыне… Ну что, не передумаешь?.
— Нет.
— Ну, тебе виднее. Палубной команде подняться наверх.
Из нутра «отэшки» вылезла палубная команда — заспанный и недовольный всем на свете матрос.
— Слышь, Серега, руби концы. Они дальше не пойдут.
Буксир отвалил от оставленной им посреди реки баржи и, вставая на курс, дал короткий прощальный гудок. Представитель махнул в ответ рукой. Когда буксир почти скрылся из виду, человек на барже раскрыл сваренный из металлических листов и покрашенный в красный цвет противопожарный ящик, в котором должен был быть песок. Но не было ничего. И вытащил из него резиновый сверток. И ножной насос-лягушку. Сверток был надувной двухместной лодкой, которую он накануне купил в магазине культтоваров.
Человек на барже накачал лодку за пять минут. И спустил ее на воду. Потом достал из ящика еще два свертка. Но гораздо меньших, чем лодка. И достал зажигалку.
Потом бросил свертки в баржу, стараясь угодить между бортом и бетонными фундаментными блоками. Быстро сел в надувнушку, вставил в уключины весла и отгреб на несколько сотен метров. После чего бросил весла и стал ждать, медленно сплавляясь по течению.
Заряд сработал через десять минут. Два килограмма тротила взорвались на дне баржи, ломая и куроча бетон и разрывая в куски металлический борт баржи. Фонтаны дерьма, словно прощальный салют, поднялись на много метров в воздух. Не пострадал только танк, который был рассчитан на гораздо более серьезные взрывы.
В образовавшиеся в бортах пробоины хлынула вода. Баржа накренилась и стала погружаться, задираясь вверх кормой.
В этом месте, если верить карте, глубина была больше тридцати метров. И еще был очень вязкий, илистый грунт. Он должен был расступиться в стороны, принять и поглотить баржу вместе с ее содержимым. Так поглотить, что никто никогда не смог бы ее отыскать.
Несколько больших пузырей лопнуло на поверхности воды. Запахло потревоженным сероводородом. И поплыло, поплыло огромным языком по реке дерьмо.
Дело было сделано. Самое главное дело было сделано. Резидент вышел на людей, торгующих оружием. Настоящим оружием, которое нигде, кроме как у них, купить было нельзя.
И еще он своей покупкой доказал им серьезность своих намерений. И свою платежеспособность. Это было очень важно, доказать им свою платежеспособность. Потому что на покупке танков Резидент останавливаться не желал. Потому что его интересовали не одни только танки. Вернее, танки — в самую последнюю очередь…
Глава 25
Начальник президентской охраны снова выслушивал снятые с микрофонов записи. Бесконечные вздохи, ахи, скрипы, кряхтения, причитания и разговоры самого с собой.
— Он еще с кем-нибудь, кроме себя и своей Машки, разговаривает? — спросил начальник.
— Никак нет. По крайней мере, мы не слышали.
— Идиотизм! Он что, так и сидит дома?
— Так точно. Сидит. Безвылазно. Выходит только в булочную и в подъезд за газетами. А иногда и в булочную не выходит. Просит соседку хлеб купить.
— Но этого не может быть! Не может человек сутки напролет находиться в четырех стенах!
Командир группы наружного наблюдения развел руками.
— Что он делает сейчас?
— В каком смысле сейчас?
— Вот сейчас он что делает? Сию минуту.
Командир группы наблюдения протянул своему патрону наушники.
— Эх, жизнь моя копеечная. Ни событий, ни радости, ни даже горести. Одна какая-то тягомотина. Уж лучше бы помереть, честное слово. Помереть — и никаких тебе забот… Как ты считаешь, Машка? Слышишь меня, Машка? Где ты? Кис-кис-кис… — раздался в наушниках занудливый, бубнящий голос. Голос человека, находящегося от этого места за несколько километров.
— И что? Так всегда?
— Всегда…
Начальник охраны снова надвинул на уши наушники.
— Ну куда ты спряталась? Машка? Ну откликнись. Нету… И здесь нету… И здесь… Может, в ванной…
— Может, действительно в ванной?.. — сам себя спросил Митрофан Семенович. И пошел в ванную комнату.
По дороге он рассуждал о неверности по отношению к своим хозяевам домашних животных, которых кормишь, поишь, холишь, а они все норовят в лес глядеть.
