— При чем здесь почта?
— При том, что почтальон мой хороший приятель. И он сказал мне, что в этот раз командир распорядился до погрузки на самолет всю почту принести ему. На предмет выборочной проверки соблюдения личным составом режима секретности. И выходит, что если вдруг кто-нибудь что-нибудь такое написал своим родителям или друзьям, то командир это что-нибудь мог прочитать.
— Теперь понятно. Теперь скажите, рядовой Синицын участвовал в учениях?
— Нет. Он был оставлен в части для несения караульной службы.
— Насколько близко был расположен его пост к оружейным погребам? К тем, что вырыты в вечной мерзлоте?
— Ближе всех остальных. Метров на девятьсот ближе. Кроме того, этот пост, в отличие от остальных, расположен на возвышенности.
— То есть в случае ведения каких-либо работ в означенном месте рядовой Синицын мог их видеть? Или хотя бы слышать работу моторов?
— Мог. И слышать. И видеть.
— Вы об этом хотели мне рассказать?
— Да. Об этом.
— Зачем?
— Я подумал… Я подумал, а вдруг все эти геологические изыскания не случайность. Вдруг они заинтересовались не алмазами, а тем, что хранится в погребах. Что, если они вскрыли какой-нибудь из них и вытащили хранящееся там вооружение? Что, если они вытащили атомную бомбу?
— Но ведь вы утверждали, что это лишь радиоактивная железка, которая не опасней консервной банки?
— Может быть… Но это самая главная в бомбе «железка». Которая и является собственно бомбой. Все остальное — лишь дополнительные к ней составляющие. И я подумал, а вдруг они смогут достать все прочие компоненты. И надумают подорвать ее где-нибудь в густонаселенном районе?
— Зачем?
— Не знаю зачем. Но вдруг?!
— Неужели вы допускаете такую возможность?
— Я вынужден допускать все, что угодно. Иначе зачем им было похищать атомную бомбу? Не автомат, не миномет, а именно бомбу? Бомбы имеет смысл похищать только затем, чтобы их взрывать. Потому что никак иначе использовать их невозможно. У бомб может быть только одно назначение…
«Он прав, — подумал полковник. — У бомб действительно есть только одно назначение — взрываться. И убивать людей. У атомных бомб эта функция доведена до абсолюта. Бомба с атомной начинкой убивает уже не людей. Атомная бомба убивает города. Атомная бомба убивает население…»
Полковник снова потянул за случайную ниточку. И снова, как и тогда, когда расследовал дело о хищении тяжелого вооружения, вытянул клубок. Но уже гораздо более опасный клубок.
Клубок атомных бомб!
Глава 49
— Ну? — спросил начальник охраны Президента. — Как видишь, я выполнил твою просьбу. Мы остались одни.
— Если не считать сейфа, — брякнул цепочкой пристегнутого к железному шкафу браслета задержанный.
— Это вполне понятные издержки субординации. Где более значимого всячески защищают от возможных нападок менее значимого. На случай, если тот вдруг надумает бросить в первого пепельницей.
— Здесь нет пепельницы. И нет того, в кого ее можно было бы бросить. «Более значимого» нет. Есть играющий во всемогущество мелкий клерк. Шавка на поводке при могущественном хозяине, которая вообразила, что все боятся ее громкого пустолайства. Холуй, одним словом.
Начальник охраны побагровел.
— Значит, ты таким образом?..
— Но ты же сам просил откровенности. Или ты просил льстящей тебе откровенности?
Начальник президентской охраны еле сдерживал распиравший его гнев. Он давно отвык от того, что с ним могут разговаривать в унизительно-пренебрежительном тоне. Хоть кто-нибудь, кроме «папы». Его слух привык совсем к другим интонациям. К просительным интонациям. В крайнем случае уважительным интонациям. Даже если он говорил с премьерами. А здесь какой-то прыщ, в разговоре с которым приходится сдерживаться. Кто он такой в сравнении с ним?..
— Кто ты такой?! — не удержался, вскричал главный телохранитель страны. Как пацан вскричал, у которого в словесной перепалке исчерпались все аргументы, а переходить на кулачное выяснение отношений было еще рано. Или еще страшно.
Как тот пацан вскричал, каким был в детстве он сам и которым в своем детстве был его хозяин. И которыми, если соскрести с них не такой уж толстый слой наносной значимости, они и оставались. Разбитные парни с расквашенными в очередной драке мордами, гармошкой через плечо, семечками, недопитой поллитровкой в кармане, дурными мыслями и разящим похмельным духом изо рта. Не лорды. И не пэры. Но управители России. Из сословия кухарок, которыми небезосновательно угрожал миру их первый вождь Ленин.
— Не, ну кто ты такой?!
— Я? Тот же, кто и ты. Только не такой дурной, как ты, — спокойно ответил задержанный. И презрительно усмехнулся: — Но если тебе этого мало, я могу более подробно рассмотреть твою фигуру и твою не самую лучшую роль в современной истории страны.
И вспомнить, например, о потерянных в процессе перекачки по одному из трубопроводов четырехстах тысячах тонн сырой нефти, выделенной одному скромному акционерному обществу по протекции одного из высокопоставленных чиновников правительства. О последующем самороспуске того акционерного общества. И о потере государством в результате данной операции очень приличных сумм и о приобретении этих сумм неизвестным государству частным лицом.
Впрочем, это лишь безобидная разминка в сравнении с последующими злоупотреблениями известного нам лица.
Например, в сравнении с одним не вполне законным постановлением, которое, не особо разбираясь, подмахнул Президент, после чего одна иностранная посредническая фирма отхватила лакомый кусок государственной собственности, а у одного из приближенных к нему чиновников объявился участок земли в неколлективном саду на берегу немосковского моря, купленный за нероссийские деньги.
Или с идущими по дипломатическим и по прочим недоступным пограничному и таможенному контролю каналам посылками с содержимым, которое впоследствии всплывает на коммерческом и черном рынках.
Или с нескромными вкладами получающего скромный генеральский оклад известного нам лица в швейцарские и прочие иностранные банки, сопоставимыми с годовыми бюджетами целых регионов.
Можно также напомнить о неоднократных личных встречах одного из высокопоставленных чиновников охраны с авторитетами преступного мира и задать справедливый вопрос — зачем человеку, представляющему силовое министерство и защищающему интересы Президента, иметь контакты с преступниками. Причем иметь в бане, под водку и девочек. Не иначе как для дентального обсуждения мер, направленных на повышение безопасности первых лиц государства?
Начальник охраны наливался злобой. И удивлением. Одновременно. Как тот бультерьер, у которого отобрала любимую кость проходившая мимо бездомная кошка и еще, уходя, потрепала зубами за отвисшую от удивления брылу.
