В условленном месте отряд «нападал» на автоколонну, устраивая бешеную пальбу. От них «отбивались», а потом вытаскивали Из обстреленной машины и раскладывали на земле «погибших». Которых видели проезжающие мимо местные жители.
Пару раз, для достоверности, проводили против «борцов» масштабные облавы.
Но вечно расстреливать транспортные колонны было нельзя. Тем более что настоящие лесные братья на военных нападали нечасто, предпочитая иметь дело со слабо вооруженной милицией и гражданскими служащими. И подполковник Сергеев из Москвы предложил провести показательное наказание «предателей».
— Но как я могу?.. Это же мирное население!
— Можешь! Или ты думал, тебе без крови поверят? Не поверят! Они там не дураки! Им нужны акции, которые они смогут проверить.
— Может, еще лучше одну машину?
— На расстрелах трупов славы не сделать. Пора выбираться из леса. Пора показывать лица. Так что личный состав отряда придется поменять. Рязанские физиономии нам больше не нужны. Я попросил прислать нам латвийских товарищей. Возьмешь их под свое командование. Ребята все надежные, проверенные, коммунисты.
— Но я ведь тоже не прибалт.
— Но немного похож. Поэтому, по легенде, у тебя мать будет латышка, а отец русский. Но воспитывал тебя отец, поэтому латышского языка ты не помнишь.
— По какой легенде?
— Легенда — это вымышленная биография. Которую ты должен знать лучше настоящей. Так вот, по легенде, ты был призван в ряды Красной Армии, закончил краткосрочные курсы — все равно твою военную выправку не скроешь, — дезертировал, организовал отряд, полгода удачно воевал, но потом тебя выследили особисты, и пришлось с боями уйти сюда, в Литву, где ты продолжаешь бороться с советской властью.
Это если без подробностей.
Теперь ты решил наказать изменников, продавшихся Советам, как это делал у себя в Латвии.
— Я приказал местным особистам подобрать тебе людей, связанных с лесными братьями. Ты ведь не обязан знать, что они служат и нашим и вашим. А тебя совесть мучить не будет.
Капитан вздохнул облегченно.
— В деревню придешь под утро, они всегда приходят под утро, захватишь председателя сельсовета и участкового милиционера и повесишь или расстреляешь, это как душе угодно, в присутствии местного населения. Можешь считать, что приводишь в исполнение приговор военного трибунала.
Только будь готов к тому, что сопротивляться они будут по-настоящему. Так что не подставляйся…
Отряд «борцов» пришел в деревню на рассвете. В дом председателя удалось войти без шума, откинув финкой щеколду. Председатель спал с женой в грубо сколоченной кровати, и его взяли «тепленьким».
С милиционером по-тихому не получилось. В его дворе забрехала собака, и он, мгновенно проснувшись, метнулся к окну. Собаку прибили выдернутым из забора колом, но было поздно. Милиционер вышиб прикладом стекло и резанул по двору длинной очередью из «ППШ».
Выкурить его из дома быстро не удалось, и один из «борцов» зашвырнул внутрь гранату. Автомат замолк.
Внутри нашли смертельно раненного, в исподнем, милиционера, в погребе жену и двух испуганно прижавшихся к ней детей.
Их, конечно, не тронули, захлопнув приподнятую крышку.
Мертвого милиционера отволокли на площадь, туда же привели председателя сельсовета.
— За измену литовскому народу… — без вдохновения сказал капитан.
— Все равно будет по-нашему! Да здравствует советская власть! — крикнул председатель.
Его застрелили и бегом ушли из деревни…
Лишь потом, позже, капитан понял, что его обманули. Не могли председатель и милиционер быть предателями. Не могли! Разве стал бы участковый палить из «ППШ», если бы был предателем? Нет, он вначале попытался бы разобраться, кто к нему из леса пришел. А вдруг свои… И председатель… Так изменники не умирают…
Подполковник сразу все понял.
— Возможно, это была ошибка особистов. Но даже если это так, пусть — так, но все равно лучше потерять двух человек, чем двадцать или двести. Вспомни бой на мосту. И подумай, что бы было, если бы вы знали о засаде заранее. Вернее, чего бы не было. И подумай, согласился ли бы ты заплатить за это жизнью посторонних людей. Того же председателя и милиционера?
Время такое: лес рубят — щепки летят.
А может, и верно…
— Оправдать ошибку может только одно. Знаешь что? Ликвидация бандитов. Которые уже не убьют наших товарищей и никого не убьют. А если нет, если ты не сможешь, то тогда действительно, тогда все это было зря… Лесные братья вышли на «борцов» быстро. От них пришел и связник.
— Мы действуем разрозненно, и Советы бьют нас. Бьют поодиночке, — начал издалека связник.
— Что ты предлагаешь?
— Не я предлагаю, мы предлагаем. Надо объединить наши усилия, и тогда мы будем способны на серьезные действия.
— Это верно.
— Тогда я приглашаю вас на переговоры.
— Пожалуйста, приходите, поговорим.
— Нет, не мы к вам, вы — к нам.
— Почему?
— Наш отряд больше.
Это был риск, смертельный риск, но принесенные во имя победы жертвы надо было оправдывать.
— Хорошо, я согласен…
В лагерь бандитов шли две ночи, постоянно меняя направление движения,
Следы путают. Значит, не верят.
Только зря путают, подполковник предусмотрел такой поворот и должен был пустить по следу отряда следопытов…
В лагере «борцов» со всех сторон обступили лесные братья. Разом лязгнули затворы.
— Сдавайте оружие!
— Так-то вы встречаете своих союзников?
— Береженого бог бережет.
«Борцов» загнали в землянку и, вызывая наверх, допрашивали по одному.
— Как вы здесь оказались?
— Нас обложили особисты, там, в Латвии, пришлось пробиваться на юг…
— Что-то ты не похож на латыша.
— У меня отец русский.
— Скажи что-нибудь на латышском.
— Я не знаю латышского. Меня воспитывал отец…
Легенды были продуманы хорошо, допросы многократно отрепетированы. А выбивать из будущих союзников признание силой они не решились.
— Мы рады, что не ошиблись в вас, — сказал командир лесных братьев. И протянул руку. Выходит, поверили?
— Предлагаю закрепить наш союз совместно проведенной операцией.
Нет, все-таки сомневаются. И потому хотят проверить в деле. Прав был подполковник насчет веры и крови.
На этот раз лесные братья решили напасть на районную милицию. Раз сил прибыло.
