— Землю дадут. Земли у нас много. А дядьев в правлении того больше… С землей проблем не будет.
— А с чем будет?
— С финансами. На бычков-то, на свиней, на то, чтобы им было что есть, деньги требуются. Немалые деньги.
— Да, без денег нынче никуда. Даже на кладбище.
— Вот и я говорю…
— А ты бы не говорил. Ты бы просил.
— Где? В банке? Так туда только если в полном боевом. Иначе дальше порога не пустят. Куда нам со свиным рылом в их денежный ряд…
— Ну, тогда у товарищей по оружию…
— У каких?
— Например, у меня.
— Шутите?
— Да нет, серьезно. Есть у меня пара хороших приятелей, которые могут ссудить.
— Под проценты?
— Под хорошего человека. И произведенное им мясо. И прочую сельскохозяйственную продукцию. Согласен?
— Да я… Да если так…
— Ну вот и ладно. А я тебя в качестве благодарности за посреднические услуги попрошу об одной небольшой услуге…
Деньги прапорщик получил. Без расписки. Столько, сколько требовалось. И землицу купил. И бычков. И добротный дом. Вот только не женился. До поры до времени.
— Складно у тебя все получается! — удивлялись соседи. — Отчего так?
— Оттого, что работаю как вол, — отвечал прапорщик. — От зари до зари.
— Да, хозяйство вести, это не… автоматом в армии трясти, — соглашались соседи.
Работал он действительно с утра до ночи. И еще ночью, когда добрые хозяева спят.
Ночью прапорщик копал схрон. Под домом. Он спускался в погреб, надевал хоккейные наколенники, чтобы не истереть ноги до кости, сгибался в три погибели и вползал в длинный туннель, тянущийся под огород. Там, ковыряя неподатливую землю саперной лопаткой и набивая ее в пластиковые мешки, он проводил большую часть ночи. А с первыми лучами солнца рассыпал отработанную землю по грядкам. И шел спать.
В субботы и воскресенья он отдыхал. То есть занимался только хозяйством.
Работа продвигалась трудно, потому что мешали постоянно встречающиеся на пути камни. Но работа продвигалась. По несколько метров каждый день.
— Что-то ты совсем плохо выглядеть стал, — жалели прапорщика родственники, периодически наблюдая его ввалившуюся, с синюшными мешками под глазами физиономию. — Мало спишь, что ли?
— Когда как.
— Знать, по бабам бегаешь? Или водку пьешь?
— По бабам. У которых водка, — отшучивался прапорщик.
— Слышь, Софья, вы бы приглядели за мужиком, пока совсем не иссох, — говорили родственники женам. — Или женили его побыстрей.
— А что, он мужик справный…
Но прапорщик от пригляда отказывался, ссылаясь на то, что за время службы привык обслуживать себя сам.
Прапорщик отказывался от пригляда, не зная того, что пригляд все же осуществлялся. Не деревенскими. Личным составом местного отделения ГРУ.
— Объект с… по… находился в сарае.
С… по… ходил в сельский магазин за продуктами.
С… по… был в доме.
С… по… возился на огородных грядках…
— В три часа ночи?
— С трех до трех двадцати трех.
— Что он делал?
— Высыпал что-то из мешков.
— Что?
— Наверное, удобрения.
— В три часа ночи?!
— Может, у него днем времени не хватило?
— А вчера? Сыпал?
— Вчера мы не видели. Мы осуществляем выборочное наблюдение.
— Вот что, проберитесь на огород и посмотрите, что он там сыплет. Какие такие удобрения? Ясно?
— Так точно!
И ночью, облаченный в маскхалат, с ножницами, предназначенными для резки колючей проволоки, на боку, с замазанной темной краской физиономией, с полумаской прибора ночного видения, надвинутой на глаза, диверсант полз на чужой огород. Через лопухи и разбросанные по земле коровьи лепешки. Как через минное, которое не обойти, поле.
Ну не идиотизм ли? Чуть не в полном боевом — по деревне! Вот позора-то будет, наткнись местные парубки, возвращающиеся с ночной гулянки, на ползающего по околице разведчика. Вот разговоров! О чем только начальство думает, отправляя на такие смешные задания?..
— Ну, что?
— Земля.
— Какая земля?
— Обыкновенная земля С примесью песка.
— Зачем сыпать на грядки землю с песком? Навоз — понятно. Но песок?.. Значит, так Установите постоянное наблюдение. И отдайте на анализ образцы земли. Пусть эксперты посмотрят, что это за песок такой.
— Но…
— Что «но»?
— Это дело…
— Проведите «это дело» как учебное задание. Как тренировку личного состава по отработке слежки за условным противником. Ясно?
Местный руководитель ГРУ не собирался из-за таких пустяков, как отсутствие проводящихся оперативных мероприятий в утвержденных планах и сметах, ссориться со столичным начальством, попросившим его о дружеской услуге. Дружба в армии, особенно с вышестоящим командованием, — дело святое. Ради такой дружбы — личный состав хоть в огонь, хоть в воду.
Глава 16
Полковник-отставник Зубанов начал пить горькую. Терять ему было нечего. Будущая жизнь не сулила никаких радостей. Кроме сиюминутных, которые можно приобрести в любом ближайшем киоске. Полковник был бит по всем направлениям.
Карьера оборвалась в самом зените.
Друзей, способных скрасить безрадостное пенсионное существование, не осталось. Потому что их вне работы никогда не было. А те, которые были приобретены в период службы в Комитете, вдруг, разом, исчезли. Подобные ему отставники-неудачники разбрелись по стране в поисках бытового благополучия или настолько погрузились в свои проблемы, что не желали никого видеть. Оставшиеся на службе стали избегать опального и тем потенциально опасного пенсионера.
Семья, привыкшая видеть своего мужа и отца только по выходным дням и то ближе к ночи, смирившаяся с этим и приспособившаяся к подобному образу жизни, теперь не могла принять новый стиль — каждодневное с утра до вечера торчание заслуженного пенсионера в квартире и его постоянные неуклюжие попытки вникнуть в налаженный годами быт семьи. Среди близких людей полковник стал чужаком. Он все делал не как надо — хоть посуду мыл, хоть внуков воспитывал. Над ним подтрунивали, его одергивали, с ним смирялись, как с неизбежным бытовым злом. Полковник все это замечал, что мало способствовало его душевному комфорту.
Относительно благополучно было только с деньгами. Полковничьей пенсии вполне хватало на жизнь. Даже если каждый такой день покупать по бутылочке. Что полковник и начал делать.
