— Не прибедняйся, — ткнул пальцем на входную дверь майор. — Я, прежде чем зайти, твою визитку тоже прочел.
— Ну тогда выкладывай, что требуется.
— Пустяк: рекогносцировка на местности, карты, дороги, дельные советы, кое-что из снабжения. И самое главное — знакомство с нужными людьми. Замолвишь за меня словечко?
— Смотря какое.
— Мы ничего предосудительного делать не собираемся. Съемка местности, геологические изыскания, ну и еще кое-что по мелочи Все документы в порядке. Росписи на местах, печати есть.
— Что ж тебе еще надо?
— Содействия. Сам понимаешь: бумаги бумагами, а без местной власти в ее владениях — шагу ступить без того, чтобы не споткнуться, невозможно. Сожрут вместе с потрохами и рекомендательными письмами и не поперхнутся. Ты здесь, почитай, десять лет отираешься по части снабжения, все ходы-выходы знаешь…
— Двенадцать с половиной.
— Тем более. Тебе и карты в руки А за ценой мы, как в песне поется, не постоим. Соображаешь?
— Ох, чувствую, в авантюру ты меня втравливаешь. Но отказать другу не могу. Хотя бы из-за совместно проведенных в «окопах» лет. Помнишь училище-то?
— Как такое забыть?
— Знаешь, давай так, приходи ко мне сегодня вечерком часам к семи. Посидим. Прошлое повспоминаем. О будущем поговорим. Лады?
— Лады!
— Только не вздумай ничего с собой приносить. У нас все есть. Ты же сам говоришь: не край — кладезь.
— Уговорил. Приду пустой и голодный как медведь-шатун.
— Жду!
— Да, еще одна просьба, — припомнил на пороге майор-предприниматель. — Ты обо мне лишнего пока не говори. Ни мне, ни моим хозяевам громкая реклама ни к чему. Мы же не фотомодели и не артисты, чтобы радоваться тому, что каждая собака нас в лицо узнает. Чем меньше о нашем деле народа будет знать, тем меньше будут зубоскалить, когда оно не выгорит. А если вдруг выгорит — меньше конкурентов на хвост насядет. Слышал такое модное слово — промышленный шпионаж?
— Не дремучие. Газетки почитываем.
— Если кому что дать надо или с кем переговорить — то с этим, уверен, ты лучше меня справишься. Так?
— Ну, в общем и целом…
— Вот и славно. Можешь считать себя министром с портфелем и соответствующим содержанием. А вечером, я надеюсь, мы скрепим наш перспективный договор по всей форме. — И майор многозначительно щелкнул себя пальцем по шее. — Так ты говоришь, в девятнадцать ноль-ноль?
— Так точно! В ноль-ноль!
Глава 20
Прапорщик Иванов прибыл с Дальнего Востока, что называется, сыт, пьян и нос в табаке. Три недели он вдохновенно изображал первого человека в непоследнем ведомстве. В чем и преуспел. Немало он за свою боевую, за дверьми многочисленных оружейных и материально-технических складов, послушал различных военных баек. Так что порассказать ему было чего. такого, что слушателей мороз по коже пробирал, даже если сидели они под потолком в банной парилке.
— Ну, в общем, так. Они слева, и справа, и сзади. Нас — один я. Их — взвод. Ну, может быть, полвзвода. Считать по головам некогда. Ну, думаю, все, кранты приходят. Суши, Сашка, весла. Взвожу свой автомат, как сейчас помню, инвентарный номер 197514, выдергиваю чеку из гранаты «РДГ» второй категории хранения и говорю им так спокойно…
— Ну! — удивлялись слушатели очередному подвигу рассказчика. — Быть не может.
— Может. У нас и не такое может быть. Что в принципе соответствовало истине.
— Да у тебя за такие дела за орденами груди должно быть не видно.
— Нам не положено, — скромно отвечал складской прапорщик. — Для нас это обычная работа. Нас если и награждают, то посмертно. А у вас как?
— Да так, нормальная служба. То в лоб, то по лбу. Квартир нет, зарплаты смешные, оборудование старое, изношенное. Тоска. Идешь на глубину и не знаешь, то ли вынырнешь обратно, то ли на корм рыбе останешься. То шланг лопнет, то лебедка заест.
— Да, скучно у вас.
— Уж как есть, — разводили руками моряки.
— То ли дело у нас. Вызывает меня, к примеру, — прапорщик ударил пальцем по погону и многозначительно задрал его вверх, — Сам. Фамилии, конечно, сказать не могу. И говорит: «На тебя, Иванов, вся надежда. Бери командировочные, бери что хочешь, езжай, выручай». Я, конечно, отказываться. Я только что со службы — боевой, — а он ни в какую. «Дело, — говорит, — государственной важности, а послать некого…»
Ну как ему не верить? И вызов был, и генерал, и командировочное удостоверение — вот оно, в наличии.
— Еле уговорил. Я в самолет — и сюда…
— А зачем?
— А зачем, сказать не могу. Хоть убейте. Государственная тайна.
И, посерьезнев и осмотрев присутствующих подозрительным взглядом, прапорщик опрокидывал в рот очередную рюмку водки, заедая ее ложкой красной икры.
— Вот так, мужики!
В общем, оторвался прапорщик. На все сто плюс один процент.
Но не зарвался. Спирт с водкой попил, икры поел, в бане попарился, о покупке машины импортной на будущий год договорился, но и дела не забыл. Того, что касалось поиска и подъема утерянных торпед и достижения при этом максимальных глубин. Не стал брательник скрывать своих возможностей. Тоже расхвастался в ответ на излияния прапорщика о его боевой биографии. И оказалось, что возможности его побольше, чем в официальных отчетах указывались. Если, конечно, головой рискнуть.
— Ну что ты торопишься? Что частишь, как пулемет «максим»? Ты мне подробности обскажи. Что да как. Я страсть какой любопытный. И море всегда любил, — просил генерал.
— А что еще рассказывать?
— То, что тебе рассказывали. Истории всякие. Как поднимали. Как опускали. Только лишнего не сочиняй. Отсебятина, она рассказ портит.
Прапорщик и рассказывал. Почти дословно.
— Ну! — удивлялся генерал. — Вот это да! Вот это молодцы морячки! Не жизнь — а приключенческая книга.
Полдня рассказывал прапорщик. Как Шехерезада.
— Вот видишь, — подвел итог наслушавшийся морских историй генерал, стуча пальцем по лежащей на столе бумаге. — А они вот тут пишут, что такие работы невозможны, что такие глубины для них запредельные. Даже и не знаю, кому верить: им или брату твоему?
— Брату.
— Как же брату? Здесь же черным по белому написано.
— Я не знаю, что написано, а только брату верю. Он лишь то рассказывал, что сам лично делал. И мужики его подтверждали. Я их спрашивал. Они сказали, что ограничения эти приняты при царе Горохе и давно морально устарели. Но отменять их начальство опасается, хотя и знает, что их все равно никто не соблюдает. Им, если все инструкции выполнять, так в воду вообще нельзя соваться. Если глубже чем по колено. Так они сказали.
