— Приготовиться к движению…
Шли трудно, выбирая самые труднопроходимые участки местности. Продирались сквозь кусты, забирались в урманы. Шли там, куда ни один здравомыслящий человек по доброй воле никогда не забрался бы. Куда бы даже зверь предпочел не соваться…
— М-м! — сказал, не вскрикнул, а именно тихо сказал один из разведчиков, заваливаясь на бок.
— Что? Что такое?
— Нога!
— Снимите с него ботинок. Нога была синяя и распухшая.
— Вывих, — поставил диагноз командир. Все молча смотрели на ногу. И друг на друга.
— Идти можешь?
Раненый постарался встать и пройти несколько шагов. Но застонал и сел на землю.
— Нет. Почти нет.
— Что будем делать?
Делать было нечего. Боец вышел из строя на территории противника. Боец не мог идти дальше. И тем тормозил всю получившую боевой приказ группу. Оставаться с ним значило «погибнуть» всем.
— Ты сам знаешь, что делать. Боец кивнул.
— Я выбываю?
— Ты выбываешь.
— Обидно, что так получилось.
— Обидно…
Дальше, если бы это были настоящие боевые, он должен был поднести к виску дуло пистолета. Или вкусить запаянной в ампулу «блаженной смерти». Чтобы не тащить за собой в могилу своих товарищей. Но это были не боевые. Это были только приближенные к ним учения.
— До опорного пункта добирайся. Как сможешь. И жди нашего возвращения.
Все прикинули рельеф и расстояние, которые предстояло преодолеть обезножевшему бойцу, и подумали, что это хоть и не пуля в висок, но что-то очень близкое к такому решению вопроса. И гораздо более мучительное.
— Доберись. Не подведи, — попросил командир. — Группе продолжать движение!
Боец остался один. И пополз в обратную сторону. Гораздо медленнее, чем шел в эту. Он полз весь вечер и всю ночь. И совсем недалеко от убежища, на тропе, по которой недавно прошел противник, потерял сознание.
Через пять часов его подобрал дозор «синих», возвращающихся с отвлекающего маршрута.
— Сережа, ты слышишь меня? — спросил командир «синих».
— Слышу.
— Ты как?
— Нога.
Нога опухла еще больше.
— Вколите ему промедол и тащите на базу, — распорядился командир подвижной группы «синих», отряжая двух бойцов. — А мы протопчем следы дальше.
— Есть!
— Они никуда не шли. Они просто путали следы, — сказал высылаемый вчера вдогонку группе противника следопыт. — Я отследил весь их путь. Утром они прошли обратно.
— А засада?
— Они не ставили засад. Они только метили местность. Чтобы отвлечь на себя наше внимание. Засады, по всей видимости, ставила вторая группа.
Значит, попались. На старую как мир удочку. Вернее, почти попались. Полностью — если бы двинулись за ними всей толпой, а не единственным следопытом. Значит, засаду выявить не удалось. Значит, придется идти так. Рискуя напороться на чужие, настороженные из кустов автоматы.
— Идем внаглянку! — принял решение командир. — Другого выхода нет. Может, повезет, может, прорвемся, если…
Что «если», он не сказал. На «если» и «авось» разведчики не ставят.
— Ты знаешь условия игры, Сережа.
— Знаю.
— Нам нужен их маршрут.
Сергей отрицательно замотал головой.
— Как я могу?
— Мы имеем право применить силу.
— Имеете. Только стоило ли тогда меня лечить? Чтобы потом калечить.
— Ну до «калечить», положим, не дойдет… А вот от всего прочего застраховать не могу, — сказал командир «синих» Симаков. — Ты подумай.
— Я все равно не знаю, куда они пошли.
— Но ты знаешь, куда вы шли раньше.
— Они могли изменить маршрут.
— А могли не изменить… Раненый снова замотал головой.
— Ты в себе уверен?
— Уверен, — ответил Сергей.
— Извини. Но мы все равно должны попробовать. Таковы условия игры.
— Валяйте. Допрашивайте. Ваше право.
— Скорее обязанность…
— Приступайте, — приказал командир своим бойцам.
— Пошли, Серега, — вздохнули бойцы. Сергею связали за спиной руки и привалили к дереву. И загнали в десны, меж зубов, оголенные проводки дистанционного электровзрывателя.
— Ну что, может, передумаешь?
Потом они крутнули ручку, подавая на провода напряжение. Сергей дернулся и замычал.
Да, его «пытали» свои. Понарошку пытали. Но менее больно ему от этого не было. Менее больно, когда вам теребят электротоком зубные нервы, не бывает.
Наверное, это была жестокая игра. Но необходимая. В нее играли очень редко. Только на учебных, приближенных к боевым. Где все как в жизни. Кроме разве смерти. Где необходимо выяснить, кто чего стоит. Разведчик должен знать, что такое боль, которую ему причиняют враги. Потому что должен знать предел своего сопротивления.
И должен знать, что такое боль, причиняемая им врагу. Чтобы не бояться причинять эту боль.
«Шрамы» затягиваются. А полученное таким жестоким образом знание остается. И тогда прошедший через пытку боли боец либо уходит из спецов, либо остается, но уже уверенный в степени своего сопротивления.
Чтобы прекратить мучения, Сергею достаточно было сказать то, что от него требовали. Или потерять сознание. Как в честной драке, где после первой крови соперники расходятся.
— Ну! Говори! — кричали ему в глаза мучившие его бойцы. — Говори маршрут и состав группы. Говори!
И крутили ручку «адской машинки». Они делали все очень натурально. Так, как делали бы это с врагом. Кричали, грозили, мучили.
— Говори маршрут. Говори, гад! — все более распалялись, все более входили в раж бойцы. И уже нельзя было сказать со стопроцентной уверенностью, играют они или опасно переигрывают. И, как назло, не уходило, не желало отключаться сознание. А ведь есть счастливцы, которым только провода покажи…
— Говори!
А почему бы и не сказать? Ведь это не бой. И раскрытая информация не приведет ни к чьей гибели. Они только проиграют. Проиграют «синим», которые, один черт, свои. Стоит ли терпеть…
— Все, мужики. Я пас!
Наверное, кто-то из «палачей» вздохнул с облегчением, обрадовавшись концу «пытки» не меньше жертвы. А кто-то подумал — слабак, не дотянул «до первой крови», скис, предал.
Каждый подумал свое. Но это уже было не важно. Важно было, что «синие» узнали маршрут и базы «красных».
