— Вы сами просили на понятном языке…
— Ладно, генерал, считай, что уел. Рассказывай дальше.
— Попытки подобных контактов были зарегистрированы в местах проживания сослуживцев «объекта». Еще один визит отмечен в поселке, где проживают его престарелые родители и дальние родственники.
Кроме того, мы располагаем информацией, полученной из особых источников, о всплеске интереса китайских спецслужб к профессиональной деятельности подразделений, возглавлявшихся «объектом» в последние годы службы.
— Что значит «особых источников»?
— Это конфиденциальные источники, называть которые я не имею права.
— Даже мне?
— Даже вам. Простите.
— Конспиративные игры?
— Нет, просто такая работа.
— Хорошо, что дальше?
— На основании всего вышеизложенного нами был сделан вывод, что «объект» интенсивно разрабатывается китайскими спецслужбами. Как минимум на уровне посольства.
— Где вы его выкопали, этот ваш «объект», который все ловят и никто поймать не может. А теперь еще и китайцы. Зачем он мог понадобиться китайцам?
— Не знаю! — честно ответил генерал Федоров. — ПОКА не знаю. Но надеюсь, что через два-три дня я смогу ответить на ваш вопрос…
Глава 93
— Пост сдал.
— Пост принял.
Очередной наблюдатель, осторожно нащупывая ногами скобки, слез с елки, внимательно огляделся, сделал десять шагов от ствола в сторону и… пропал. Словно надел пилотку-невидимку.
На самом деле он не пропал. Он подошел к старому трухлявому пню, ухватил его с двух сторон, откинул, как дверцу, и шагнул правой ногой в пустоту. В пустоте была лестница.
Нащупав перекладину, наблюдатель взялся за поручень, прикрученный к внутренней стороне пня, потянул его на себя и бесшумно закрыл вход в убежище.
Тремя метрами ниже уровня земли он открыл еще один люк.
В тесной земляной пещере находились три человека. Два, слегка покачиваясь, лежали на подвешенных к потолку гамаках, поверх подстеленных под спины пуховых спальников. Третий на импортной альпинистской газовой горелке кипятил воду.
— Пришел?
— Пришел.
— Все спокойно?
— Все нормально.
— Чай будешь?
— Не откажусь!
— Тогда садись.
Дежурный кашевар снял с горелки котелок, бросил туда щепоть заварки. Вскрыл две банки рисовой каши с мясом. Выложил галеты и плитку шоколада.
— Однообразное у вас меню, — проворчал наблюдатель.
— Зато сытное.
— Зато поперек горла!
— Ладно, не ворчи…
Наблюдатель стал уплетать жирную мясную кашу, закусывая ее шоколадом и галетами. Честно говоря, ему было плевать что есть. Лишь бы скорее спать…
Съел. Вытер губы рукавом. После недельного пребывания в земляной норе нравы ее обитателей заметно упростились.
— А эти, на точке, сегодня медвежатину жрали. Нашу, между прочим, медвежатину.
— Какую нашу? — не сразу понял возлежащий в гамаке боец.
— Ту, которую мы позавчера им на проволоку повесили.
— Откуда ты знаешь? Может, это была тушенка?
— По запаху знаю. Они костер на улице развели и шампуры повытаскивали. А потом так мясом запахло… Натуральным. У меня аж слюнки потекли. А с запаха тушенки меня бы вырвало.
— И ты хочешь сказать, что с такого расстояния учуял?..
— Не то слово! Я же говорю — слюной захлебывался.
— Врешь!
— Чего мне врать. Ты попробуй посидеть целые сутки без крошки во рту. Еще не тому научишься. Научишься по отрыжке личного состава меню солдатской столовки различать…
— Ну да, голодный! А шоколад не в счет?
— Шоколад не в счет. Шоколад не еда — баловство…
— Хватит трепаться. Отчет давай. У меня связь через десять минут, — встрял в обычный после приема осточертевшей консервированной каши диалог недавний кашевар. Вернее сказать, кашегрей.
Вообще-то в этой земляной норе он был не повар. По основной обязанности он был шифровальщик. Приготовлением еды он баловался в виде добровольно взятой на себя нагрузки, чтобы хоть как-то скрасить время между сеансами связи. Потому что спать устал. И читать устал. И трепаться со свободной от дежурства сменой устал. И вообще находиться в этой земляной, особо строгого для него режима камере устал. До чертиков. И все потому, что по своей должности был «не выездной». Не мог он выходить на поверхность на наблюдение, не мог в охранение и даже по естественной надобности. Не мог выходить, потому что был шифровальщиком. И не должен был попасть в руки врага ни в коем случае. Живым попасть.
Шифровальщики охраняются особо. Что называется — «пуще глаза своего». В драке защищаются всем миром. Но умирают все равно первыми. При малейшей угрозе их пленения. Как носители наиболее ценной информации.
— Давай.
Наблюдатель передал шифровальщику убористо исписанный листок.
— Ты среди графоманов просто чемпион по борзописанию.
— Это потому, что тема неисчерпаема. Что вижу — то пою.
Шифровальщик ушел в дальний угол микроземлянки, задернулся импровизированной, изготовленной из плащ-палатки шторкой, вытащил шифромашинку. Он еще раз убедился, что его никто не видит, и превратил непонятные постороннему цифры и знаки с бумаги в еще более непонятные цифры и знаки. Не понятные уже никому.
Все прочие жильцы норы восприняли карикатурно конспиративные действия шифровальщика совершенно нормально. Они не видели ничего оскорбительного или смешного в том, что их товарищ прячется от них за плащ-палаткой и что-то там под ней делает. Они привыкли. Они привыкли к незыблемым в их жизни правилам конспирации. И не любопытничали понапрасну. Чем меньше знаешь, тем меньше тебя мучают, когда берут под микитки. Тем быстрее отпускают душу на покаяние милосердным выстрелом в затылок.
А того, кто знает шифр, не отпускают. Очень долго не отпускают…
На связи…
Связь пошла…
Теперь все за прошлые сутки шаги первого, второго и прочих часовых и их разводящего, все перемещения людей и автотранспорта в периметре охранной зоны ушли за тридевять километров, чтобы лечь на стол никому не известного заказчика. Для которого и по приказу которого все они тут на глубине трех метров в земле и на вершинах самых высоких сосен сидели.
— Ну что там новенького? — спросили бойцы вышедшего из-за плащ-палатки шифровальщика.
— Горячий привет от командования.
— А что еще?
— Еще? Надежда, что мы успешно справимся с порученным нам общественно полезным делом и не уроним знамя… Потому что ниже его уронить уже невозможно. Ниже его уронить могут только шахтеры.
