— Например, от Боровицкого. Который водил дружбу с первыми лицами города. Много чего знал. И много чего порассказал мне.
— Это слова.
— Не только. По его просьбе я завел на наиболее значимых людей города и области досье. И регулярно пополнял их, собирая информацию через осведомителей и покупая копии документов у сведущих людей. Кроме того, опять-таки по просьбе Боровицкого, я вел запись всех его встреч и разговоров, для чего всегда носил с собой диктофон. Что вам могут подтвердить мои работники. Не верите?
— Не верю!
— Можете прослушать кое-какие записи, хранящиеся в моем кабинете.
— Опять блефуешь. Мы делали обыск и никаких кассет не нашли.
— Искать не умеете. Откройте мой сейф…
— Мы вскрывали сейф и ничего…
— Откройте еще раз и снимите заднюю стенку. Она фальшивая. Сзади, в корпусе, вместо песка кассеты. Возьмите их и прослушайте. И убедитесь…
Начальник горотдела быстро встал и вышел.
Десять минут туда, пять там, десять обратно и пять на прослушивание, прикинул Зубанов. Через полчаса он должен быть здесь. Если клюнет. Если клюнет на те записи, что там есть…
Начальник горотдела прибыл позже. Начальник горотдела прибыл через пятьдесят пять минут.
— Ну как?
— Чушь! Я прослушал выборочно несколько кассет. Я не услышал там знакомых голосов. Кроме совсем второстепенных.
— Совершенно верно. Не буду же я такую важную информацию хранить в личном, который будут обыскивать первым, сейфе. Знакомые вам голоса, вместе с досье, лежат в надежном месте. Копии — в трех банках. В сейфе — отходы производства. Теперь убедил?
— Ни в чем ты меня не убедил. Даже если представить, что ты располагаешь каким-то компроматом…
— В кассеты вы тоже не верили, а они вот они.
— Хорошо, допустим, на одно мгновенье допустим, что ты не врешь, что у тебя есть порочащая администрацию города информация. Допустим, мы в это поверим. И выполним часть твоих просьб. Где тогда гарантии, что, если условия содержания изменятся, ты не пустишь компромат в ход?
— Я дам сообщение о том, чтобы их придержали.
— Как дашь?
— А вот это не ваша забота.
— А как же ты можешь дать сигнал, чтобы их не пускали в ход, если ты находишься здесь?
— Дам. Можете быть уверены. Но еще в большей степени можете быть уверены, что они отправятся по адресам, если я как-нибудь ненароком покончу с собой в камере или умру от побоев.
— Я тебе не верю.
— Это ваше дело. Но передать мой ультиматум своим гражданским начальникам вам придется. Потому что вы можете решать за себя, но не можете за них. За них — они будут решать сами.
— Гад ты!
— Пусть так. Но когда дело идет о своей жизни, чужие карьеры не в счет. Вы загнали меня в угол, вам меня оттуда и вытаскивать, — твердо сказал Зубанов. — Если в моей судьбе в течение ближайшей недели ничего не изменится — пакеты пойдут по назначению.
И вдруг замолк. Потому что увидел ситуацию совсем в ином ракурсе. Потому что подумал…
Глава 32
Куда бы он, имей компромат в действительности, а не в воображении, послал его? Кто способен вытащить его с нар?
Министерство внутренних дел? Вряд ли. Они не станут выносить сор из избы. Они в первую очередь позаботятся о чести мундира. Поостерегутся вытягивать всю коррумпированную цепочку. Максимум — уволят на пенсию начальника горотдела.
Кого еще может заинтересовать компромат на городскую власть?
Правительство? Его такими масштабами не впечатлишь. В правительстве привыкли мыслить миллиардами пропадающих из бюджета долларов. А тут всего лишь миллионы. Что касается самого факта коррупции и сращивания власти с бизнесом и преступным элементом, то покажите регион, где такого нет. Правительство скорее заинтересуется кристальной честностью главы города, чем его коррумпированностью.
Нет, правительство не подходит.
Федеральная служба безопасности? Эти — да. Эти за подобное дело могут ухватиться. Но есть одно «но». Ему туда обращаться не след. Безопасность раньше заинтересуется им, Зубановым, чем предложенным им компроматом.
Кто остается?
Прокуратура? По идее, коррупция ее прямое дело. А по-настоящему все спустится до уровня городского прокурора, у которого тоже рыльце в пушку. Который тоже… Причем до самого последнего дня. Потому что его «БМВ» мелькнул на последней встрече Хозяина с прочими непоследними в табели о рангах лицами. С главой городской администрации, начальником горотдела милиции и кого-то из штаба округа, потому что та «Волга» имела армейские номера и была приписана к гаражу командующего округом.
Стоп!
Вот и еще одна заинтересованная в компромате сила. Военные! Потому что Боровицкий и власть, а теперь власть и неизвестно кто, эксплуатируют военный аэродром. С ведома и при возможном попустительстве бывшего на встрече высокопоставленного работника округа.
Это уже гораздо интересней.
Военные — та сила, которая может встать над местной дракой. Или влезть в драку для того, чтобы потянуть одеяло на себя. Для чего им надо будет вытянуть с нар его, Зубанова. Который знает закулисную городскую кухню.
Вариант?
Вариант!
Правда, теоретический, так как компромата нет. Компромат выдуман.
Но все равно вариант. Потому что, как обернется дело в будущем, — неизвестно…
Больше полковника не беспокоили. Допрашивали вяло, для проформы, чтобы только заполнить очередной, для отчета о проделанной работе, бланк. Били мало и несильно. И быстро отправляли в камеру.
То, что почти не били, — хорошо.
То, что не разговаривали, не торговались, — плохо. А может, очень плохо. Это — как повезет…
Через неделю в камеру вошел человек в хорошо сидящем штатском костюме.
— Майор Федеральной службы безопасности, — представился он.
— Гэбэшник?
— Можно и так. Раньше, когда было государство, было ГБ. Теперь ФСБ.
— Я нанес какой-то урон обороноспособности страны?
— Никоим образом! Я здесь неофициально.
— Зачем?
— Насколько я знаю, мы коллеги?
— Мои коллеги — пенсионеры. А вы, я так понимаю, пока еще служите?
— Служу.
— Ну значит, мы по разным ведомствам. Так что задавайте свои вопросы.
— Вопросов как таковых у меня нет Есть интерес к вашему бывшему шефу. В связи с рядом других дел.
— К Боровицкому?
— Совершенно верно. Как вы думаете, кому была выгодна его смерть?
