— Разрешите обратиться, товарищ генерал?
— Разрешаю.
— Я вынужден высказаться против форсирования хода расследования. Я не считаю целесообразным отправлять на место весь личный состав отдела. Мы не можем прерывать текущей работы. Не должны заниматься одним только аэродромом Валуево в ущерб другим делам…
— Должны! У меня приказ! И я его выполню, чего бы это вам ни стоило! Ясна вам моя позиция?
— Но…
— Что?!
— Так точно!
— Тогда ступайте, исполняйте. И не дай вам бог!..
«Странно, — думал про себя генерал Федоров. — Чего они так коней погнали? Даже странно как-то. Хотя для него и хорошо. Но все равно странно… Генерала вздрючили так, что он ни о чем другом, кроме аэродрома, думать не хочет!
К чему бы это?
Не иначе, как кто-то копает под ВВС яму. Силами ГРУ копает. Его, генерала Федорова, силами. Который должен принести им на блюдечке с голубой, военно-воздушной каемочкой, жареные факты про летунов. Чтобы с их помощью…
Потому генерал так и забегал.
Похоже, дело обстоит именно так. Похоже, теперь в Российской Армии самыми главными войсками становятся подковерные. Которые по разрушительной силе превосходят даже войска стратегического назначения.
Видно, среди маршалов большая драка завязалась. Раз у рядовых генералов и полковников начинают чубы трещать».
Да-а!
Крутую волну нагнал полковник в отставке Зубанов своим звонком в бойлерную Министерства обороны! Штормовую волну от сантехника-лейтенанта аж до самых до маршалов!
Вот как все интересно обернулось…
Глава 38
В отделение вошли несколько мужчин.
— Следователь Бобров, — представился один, разворачивая и прислоняя к стеклу дежурки удостоверение. — У вас содержится задержанный Зубанов?
— Ну да, есть такой.
— Вот документы. Мы его забираем.
— Куда забираете?
— В горотдел.
— Да вы что? На что он вам в горотделе сдался? Он же всего лишь мелкий хулиган.
— Который нападает на милиционеров, причиняя им тяжкие телесные повреждения?
— Тяжкие? Да какие тяжкие? Так… Это он по глупости. Мы уже с ним провели по этому поводу воспитательную работу. Еще немного проведем и отпустим. Он вообще-то мужик спокойный. Следователь поморщился.
— Хватит болтать, лейтенант. Выполняйте приказание.
— Вообще-то так не положено. Мне надо с начальством посоветоваться.
— Ты номер телефона начальника горотдела знаешь?
— Я? Откуда я…
— Да вон он у тебя, под стеклом. Второй сверху. Видишь?
— Ага.
— Набери его.
— Как же я?..
— Набирай. Я отвечаю.
Лейтенант дрожащим пальцем набрал номер. Передал трубку следователю.
— Да. Мы здесь, товарищ генерал. Что? Почему так долго едем? Генерал спрашивает, почему так долго едем, — сказал он, прикрыв трубку ладонью.
— Я… Мы… Нет… Езжайте! — замотал толовой лейтенант.
— Да, уже едем, — сказал следователь. — Ты разговаривать будешь? — протянул трубку дежурному.
— Кто? Я? Нет. Я не буду! Я нет…
— Тогда тащи нам сюда Зубанова. Полковника вывели в дежурку.
— Узнаешь? — радостно спросил следователь. — Вот это узнаешь? — показал пальцем на розовеющий чуть выше глаз шрам. — А у Петра… — показал пальцем в сторону и вниз. В сторону стоящего здесь же Петра, в самый низ его живота. — У Петра тоже… шрам. Ну ничего. Теперь нам Генеральная прокуратура не помешает.
Полковник стиснул зубы.
— А я тебе говорил, я тебя предупреждал, что еще не вечер! Что мы еще свидимся! Руки!
Зубанов вытянул вперед под наручники руки.
— Пошел!
Во дворе стоял автобус. Ну естественно, автобус.
— Не тормози! Заходи! Зашли.
— Эй! Только вы там аккуратней! — закричал водитель. — А то прошлый раз весь пол забрызгали. Я еле отмыл.
— Может, не будем? Грязнить? — предложил Зубанов.
— Давай, давай проходи! — заорали на него сопровождающие лица.
Полковник прошел внутрь автобуса и сразу лег. На пол. Между сидений. Где было теснее всего. И где он уже когда-то лежал.
— Ну, падла, сейчас ты узнаешь, где раки зимуют!
— А вы что, натуралисты?
В последующие десять минут полковник узнавал, где зимуют раки. И почти было уже узнал, но автобус подъехал к горотделу.
— Эй, мужики, хватит! Мы приехали. Следователь, надзиратель и оперативники разошлись, утирая вспотевшие лбы.
— Повезло тебе, гад! Вставай! Полковник встал. Попытался стереть рукавом кровь с лица. Но только размазал.
— Выходи.
Спрыгнул с подножки автобуса и, уже не ожидая окрика, пошел к воротам КПЗ.
Потом начались допросы. В уже привычной манере.
— Ты зачем хотел убить милиционеров при исполнении ими служебных обязанностей?
— Я хотел?
— Ты же сам сказал. При задержании.
— Что сказал?
— Что убить хочешь!
— Я сказал?!
— Опять дурака строишь? Вот это что?
— Протокол.
— Подпись чья?
— Похожая на мою.
— Здесь написано, что ты сделал признание, что напал на милиционеров с целью их убийства.
— Не было этого!
— А подпись?
— Силой заставили. При исполнении. Да как бы я мог их убить голыми руками9 Я только так, для острастки, замахнулся.
— Замахнулся?
— Ну может, ударил случайно. Раз.
— Раз?
— Ну может, два.
— Трех человек?
— Я имел в виду каждого.
— А почему тогда в медицинском заключении написано, что потерпевшим были причинены тяжкие телесные повреждения? — с радостной издевкой доложил следователь.
— Как тяжкие?
— Так! Вот тут черным по белому написано. Переломы двух рук, одной челюсти и одного основания черепа. За что, если учитывать, что потерпевшие не просто потерпевшие, а работники органов правопорядка, бывшие при исполнении служебных обязанностей, по совокупности причитается…
— А они часом беременными не были?
— Кто?
— Милиционеры. Которые при исполнении обязанностей. За избиение беременных можно еще пару лет накинуть.
