За служебные секреты? Которые он может предложить вероятному противнику?
Вряд ли. Все эти секреты противник давно знает. И даже знает больше, чем знает генерал. Секреты в розницу враг покупать перестал. Потому что купил оптом.
Тогда зачем?..
Зачем его вначале убрали из рядов Вооруженных Сил, а теперь убирают совсем? Окончательно.
Кому он мешает?
И в чем мешает?
Вот два главных вопроса, на которые он, если хочет остаться живым, должен ответить.
Кому?
И в чем?
Глава 49
Госпиталь был новый. Хотя, как подозревал Зубанов, такой же, как тот, в котором он лежал несколько недель назад. Фальшивый. С одной палатой на пустом этаже не имеющего отношения к медицине здания. С автоматическим замком в ее двери, который все случайно захлопывают…
— Как ваше самочувствие? — спросил врач, обходивший единственного пациента.
— Спасибо. Хреновое.
— Что так?
— Скучно. Прошу перевести меня в общую палату.
— Вы потому туда хотите, что там не были. А кабы побывали, сразу обратно запросились.
— Чем там так плохо?
— Тем, что больных много. И каждый из них со своими капризами. И со своими анализами…
— И все равно я настаиваю на переводе меня в общую палату.
— Обязательно. Но немного позже. Когда вы поправитесь.
— Я уже поправился.
— Вас подводят ваши субъективные ощущения. А объективно вы еще нездоровы. Поверьте нам на слово. Вам надо соблюдать постельный режим.
— Здесь соблюдать?
— Здесь.
— Спасибо, доктор.
— Ну что вы, это наш долг…
Ну раз долг, то никуда не денешься. Придется находиться. В одиночной… палате…
— Вот ваши лекарства.
Медсестра была мила и хорошо вышколена.
— Вот эти таблетки надо выпить до еды. Эти — после еды.
— А когда еда?
— Когда вы захотите.
— Я сейчас хочу.
— Хорошо. Я распоряжусь.
Интересная больница. Напоминает ресторан. С отдельными кабинетами. Из которых не выпускают.
— Только вы таблетки выпить не забудьте.
— Не забуду.
Таблетки полковник не выпил ни до еды, ни после еды. Таблетки в этой больнице он не пил. На всякий случай. На случай, если его захотят отравить недоброкачественной пищей.
— Вот ваш завтрак.
Таблетки полковник растворил в остатке чая. Чай вылил в остатки супа. В суп бросил недоеденное второе.
— Что-нибудь еще?
— Спасибо, я сыт.
По горло.
Но долго отлынивать от лечения полковнику не дали.
— Перевернитесь, пожалуйста, на живот, — радостно улыбаясь, попросила медсестра. Сопровождаемая медбратом.
Это было серьезней. Ампулы, шприцы и медсестру в чае утопить было невозможно. Но и получать в нижнюю часть тела то, что до того растворял в чае, тоже невозможно.
— Приспустите, пожалуйста, штаны.
— Для вас? — многозначительно спросил Зубанов. — Для вас с превеликим удовольствием.
— Не для меня. Для проведения медицинской процедуры.
Нет, не обиделась. Не ушла. Не хлопнула дверью. Значит, придется действовать по-другому.
— У меня аллергия на лекарства, — предупредил полковник.
— На какие?
— Я же говорю — на лекарства.
— На все?
— Ну да, на все. Кроме спирта.
— Так не бывает!
— Бывает. У меня бывает.
— Больной! Немедленно перевернитесь на живот и приспустите штаны!
— Уступаю насилию.
— Полковник перевернулся и приспустил. И, спрятав лицо в подушку, усердно зажевал слюну, сбивая ее в пену.
— Мне долго ждать?
— Сейчас. Поудобней лягу.
Холодные пальцы медсестры собрали валиком кожу. Вогнали в него иглу.
— Ну как? — участливо спросила медсестра.
— Все хорошо.
— Ну вот, а вы говорили аллергия.
— Ну, значит, ошибался, — улыбнулся полковник и, сказав «ой!», закатил глаза и закинул голову, ударившись затылком о дужку кровати. Очень сильно ударившись. Чтобы ему поверили. В уголках рта у него запузырилась пена…
Фокус с пеной был, наверное, лишним. Но полковник посчитал, что кашу маслом не испортишь.
— Что с вами? — испуганно закричала медсестра. Полковник еще несколько раз треснулся головой о спинку кровати и, упав на пол, стал изображать агонию.
— Ты что сделала?! — заорал медбрат.
Сестра бросилась в дверь за помощью. Вломившаяся в палату толпа людей в белых и пятнистых костюмах четверть часа суетилась над не желавшим принимать лекарства организмом.
Когда дело дошло до новых вливаний, полковник очнулся.
— Нет! — закричал он, увидев шприц. — Не подходите ко мне с этим! Я не хочу снова…
— Но это совершенно безвредное лекарство.
— Она тоже говорила, что безвредное! — показывая на медсестру, орал Зубанов. — Не буду! Уберите!
И даже на всякий случай выбил два шприца из чужих рук.
Вряд ли врачи поверили в его представление. Но цель была достигнута — он аргументировал свой отказ от приема лекарств, которые нельзя выплеснуть в чай…
Аллергический шок для больного не прошел бесследно. Больной перестал спать. Ночами.
С вечера до утра он лежал с открытыми глазами, вглядываясь и вслушиваясь в темноту. Иногда он все же задремывал, но не больше чем на минуту и тут же просыпался.
Он измучился, но все равно не спал.
Наверное, он мог отдохнуть полноценно, если бы не кусал себя за пальцы. Больной кусал себя за указательный и большой пальцы, когда глаза его непроизвольно смыкались.
«Не спать!» — приказывал он сам себе.
Не спать!
Потому что, если спать, можно не проснуться.
Между бессонницей и вечным сном полковник выбирал бессонницу.
Иллюзий он не испытывал. Эта палата должна была стать его последним прибежищем. После того, что было, в живых его не оставят. Его зачистят!
Почему не зачистили до сих пор?
А черт их знает!
Раньше — потому, что он выполнял нужную им работу.
