— Привез, да?
— Конечно, привез! Обижаешь! Все — там, в багажнике.
В багажнике были не «дыни и урюк», а были какие-то свертки.
— Сколько привез?
— Три штуки.
Предметы вытащили и перенесли в хранилище, где были свалены горы фруктов и овощей.
— Вон туда.
В одной из гор была вырыта глубокая пещерка, куда сунули свертки, завалив их сверху яблоками.
— Менты сюда не сунутся? — поинтересовался приезжий.
— Какие менты?! Обижаешь! Овощ-фрукт все любят кушать!
Приезжий проверил, хорошо ли засыпали свертки. Вроде хорошо — качественно.
— Придет человек, скажет, что он Сурен, и скажет, что от меня, отдашь ему все, — сказал он.
И вытащил из кармана «волшебные доллары», которые имели волшебное хождение не только среди инспекторов ДПС.
— Канечно, дарагой! Все сделаем, дарагой!..
Человек пришел на следующий день.
— Я Сурен.
— Ждем тебя. Давно ждем…
— Где они?
— Не беспокойся, сейчас принесут!
Свертки принесли и погрузили в багажник машины, завалив сверху мешками с картошкой. Вряд ли кто-нибудь станет надрываться их ворочать, чтобы посмотреть, что находится под ними.
— Что-то еще надо, дарагой?
— Нет, все…
Сурен сел в машину, выехал за город, свернул на неприметную грунтовку и, проехав пять километров, остановился. Открыл багажник и выбросил из него картошку. Всю. Прямо на дорогу. После чего проехал еще с километр мимо каких-то предупреждающих знаков.
Выехав на большую поляну, он встал окончательно.
И достал из багажника свертки.
Которые, отнеся на руках на несколько десятков метров, аккуратно положил в заранее вырытую яму, присыпал землей и забросал случайным мусором. Недалеко от этого места он обломил на кусте несколько веток.
После чего сел и уехал.
Свертки лежали в земле недолго. День. Ночью на поляну вышли три человека в темно-серой, почти неразличимой в темноте одежде. Они были как тени. Они шли друг за другом, очень уверенно, потому что не один раз проходили здесь днем. Один остановился в начале поляны, два других пересекли ее, нащупали сломанные ветки, отсчитали шаги, бесшумно растащили в стороны мусор и стали копать.
Земля была рыхлая, и яма вскрылась быстро.
Они вытащили свертки и распаковали их.
В свертках были какие-то длинные трубы. Но, кажется, они знали, какие и как ими пользоваться. Потому что очень уверенно обращались с ними.
Потом они посмотрели на часы. В запасе было пять минут.
Эти пять минут они не курили и не переговаривались. Они сидели на корточках в темноте и тишине, прислушиваясь к шумам леса. Секундная фосфоресцирующая стрелка бежала по циферблату круг за кругом…
Где-то далеко, прорываясь сквозь шелест листвы деревьев, прогудел идущий на посадку самолет. Здесь, рядом, в нескольких километрах, был аэропорт. Но он им в их задумке помешать не мог. Охрана аэропорта была там, за забором, огораживающим территорию. А здесь были только они.
Где-то снова загудел самолет. Очередной «борт» заходил на посадку или, наоборот, разогнавшись, отрывался от взлетно-посадочной полосы.
Рев нарастал, и скоро мимо них пролетел авиалайнер, часто и близко мигая во тьме ночи сигнальными огнями.
Тени встали и вскинули на плечи «трубы».
Одновременно, с разрывом в одну секунду, в небо ушли выброшенные из «труб» огненные шары. Ослепительные языки пламени вырвались с другой стороны «труб», облизнув траву.
Две неяркие точки быстро набрали высоту и догнали самолет, пристроившись к нему сзади. Еще через мгновенье они ударили в двигатели, и раздались два, слившихся в один, взрыва…
Разом надрывно и страшно взвыли в пилотской кабине зуммеры тревоги. Пилоты побелевшими пальцами вцепились в штурвалы. Но сделать ничего было нельзя — слишком тяжел был заправленный под самую завязку самолет, чтобы выровнять его, чтобы вытянуть на уцелевшем двигателе и вернуться на аэродром. Самолет, теряя управление, сваливался на крыло.
Там, сзади, в салоне, в унисон вою тревожной сигнализации поднялся и стал набирать силу истошный, смертный крик людей. Пока еще живых.
Они поняли всё, потому что услышали, как сильно тряхнуло самолет, почувствовали, как он вдруг замер, словно остановившись в воздухе, и как, остановившись, клюнул носом к земле.
Они успели всё понять, и поэтому их смерть была ужасна.
Самолет сваливался вначале по плавной дуге, а потом, как камень, пошел к земле в последнем своем пике. Он врезался в лес, ломая и круша деревья, ломаясь и разваливаясь на куски сам. Спастись в этом кромешном аду было невозможно — обломки фюзеляжа рубили и рвали пассажиров в куски, кресла срывались с мест, врубаясь в другие кресла, от невероятной силы удара у людей переламливались шейные позвонки, отрывались, летели куда-то вперед, отдельно от них, головы…
Криков уже не было слышно, все слилось в один страшный гул, поглотивший отдельные хлопки, скрежет, вопли… Вдруг на мгновенье наступила оглушительная, жуткая тишина. Но хлынувшее из разорванных баков горючее мгновенно залило обломки самолета, землю и тела людей, и раздался мощный, поглотивший всё и вся взрыв!..
Инспектору Сычу позвонили на работу. Позвонил человек, голоса которого он не знал.
— Сыч Анна Степановна ваша дочь?
— Да, — ответил он, еще не понимая, кто звонит и что ему нужно. — А в чем дело?
— Вы бы не могли приехать в аэропорт?
— Зачем?.. — тихо спросил он, чувствуя, как у него от страшного предчувствия замерло, как остановилось сердце.
Он увидел в дежурке работающий телевизор, увидел, как немо шевелит губами диктор. И, протянув враз отяжелевшую руку, добавил громкость…
— …чартерный рейс в Англию… — сказал диктор.
На экране дали картинку какого-то далекого зарева.
— …Сказать что-либо определенное сейчас невозможно, но нельзя исключить ни одну из причин, в том числе террористический акт, потому что свидетели видели, как они утверждают, два предшествующих падению самолета взрыва…
— Они… ее!.. — прошептал инспектор, теряя над собой контроль. — Если они ее!.. Падлы! Я их собственными руками! Всех!..
Он ненавидел, он готов был ногтями, зубами рвать людей, убивших его дочь! Его единственную дочь! Но только он не знал, кого рвать и где их искать.
— Как же они могли так…?!..
Вместо тела дочери им выдали запаянный цинковый гроб. Без окошка. Потому что смотреть было не на что. В гробу лежал «мусор», собранный на месте катастрофы, — обломки самолета, перемешанные с землей, щепой деревьев и обгоревшими фрагментами человеческих тел. Вполне вероятно, что чужими фрагментами.
