— Я понял.
— Сделаешь?
— Сделаю.
Начальник охраны прошел на регистрацию…
Глава 39
— Пойми ты, дуболом, он теперь уже, поди, возле аэропорта околачивается, — пытался объяснить положение дел Грибов. — Ну неужели ты хочешь сработать в его пользу?..
— Лежать! — коротко отвечал командир спецназовцев, тыкая кулаком в то место, откуда раздавался оскорбляющий его чувство должностного достоинства голос.
— Сколько лежать? Лежать-то сколько?
— До выяснения обстоятельств.
— А обстоятельства кто должен выяснить?
— Те, кому положено.
— Мало я тебя тогда приложил, — сильно пожалел Григорьев.
— А может, наоборот, слишком сильно, — возразил Грибов, — что и сказалось…
— Не разговаривать!
— Ну дай хоть позвонить. Начальству позвонить. Ну ведь уйдет же!
— Лежать!.. Всем лежать!!!
Обстоятельства выяснили только через четверть часа. Генерал выяснил. Своим личным звонком.
— Ну что, добился своего? — зло спросил Григорьев.
— Я только выполнял свой долг, — гордо заявил командир спецназовцев.
— Такое упрямство дорогого стоит, — прокомментировал Грибов, набирая номер на мобильном телефоне, — такое упрямство стоит два миллиона баксов!
Товарищ генерал. Грибов. Ситуация следующая. Мужчина, сорока — сорока двух лет, рост выше среднего, волосы русые, лицо слегка вытянутое, подбородок… Паспорт не знаю. Рейс не знаю. Но предполагаю, что дальнее зарубежье…
Нет. Начальник охраны банка. Хорошо бы запросить его фотографию из личного дела. И перекинуть ее в отделения милиции аэропортов.
Нет. Особых примет не знаю.
— Родинка у него. Над левой бровью, — сказал все еще сидящий на полу банкир, — с десятицентовик.
Банкиры даже особые приметы привыкли измерять в твердой валюте.
— Родинка у него. Над левой бровью… Мало? Говорит, все равно мало.
— Послушай, — что-то такое сообразил Григорьев, — пусть запросит всех купивших билет на имя Степана Григорьевича. Именно на имя. И отчество. Фамилию он наверняка сменил, а имя и отчество мог оставить прежние. Чтобы не путаться при общении с пограничниками. К имени человек привыкает долго. Пусть запросят по имени и отчеству.
Глава 40
— Ваш паспорт, — потребовал пограничник.
Начальник службы безопасности передал паспорт. Чужой, но с его фотографией.
Так, овал лица, глаза, уши… Особые приметы: родинка над левой бровью. В фотографии то же самое. Все в порядке. Оригинал сходится с фотографией.
— Проходите! — разрешил пограничник.
— Спасибо.
И шагнул за парапет. За государственную границу России.
Все! Теперь уже все! Граница Родины позади! Бывшая граница. Бывшей Родины…
Начальник службы безопасности прошел в самолет. Сел в свое кресло. И вытащил приемник радиоконтроля. Посылка была на месте. Где-то там, в многосложных переплетениях механизмов самолета. Где ее ни один таможенник вовек отыскать не сможет. Но сможет он, бывший российский гражданин и бывший начальник службы безопасности. Только он, используя свой радиоприбор и свои отложенные на этот случай деньги. Чуть позже сможет. Когда совершит посадку на острове, где все ходят в белых штанах…
Самолет вырулил на взлетную полосу.
Глава 41
— Есть! — сказал Григорьев. — Есть Степан Григорьевич, сорока двух лет, с десятицентовой родинкой над левой бровью. Есть такой!
— А откуда стало известно про бровь? — насторожился Грибов.
— Пограничник вспомнил. Который у него паспорт проверял. У пограничников глаз наметан!
— Пограничник, говоришь?
— Ну да. И по приметам тоже. Он это. Больше некому!
— Это хорошо, что он. Только нам от этого ни холодно ни жарко.
— Почему?
— Потому что поздно! Потому что он уже в воздухе. И в другой стране. В которой филиалов нашего отделения милиции пока еще нет.
— Черт! Неужели ушел?
— Ушел. По всем статьям ушел… Следователи сели на стол, на котором недавно и неоднократно лежали.
— Жаль.
— Жаль…
— Слушай, а если в Интерпол?
— Для этого ему надо было ограбить их банк, а не наш. Кто станет ловить преступника, который инвестирует их экономику. Вот кабы он от них к нам доллары увозил…
— А если…
— Что?
— Погоди, погоди…
Григорьев набрал телефон генерала.
— …А если через безопасность. Они ведь таскают наших разведчиков через границу.
Не та фигура?
А если посадить самолет с помощью военной авиации? Пока он над нашей территорией?
Никто не даст разрешения? Слишком мало украл?
А если…
Да. Понял. Так точно.
— Ну что? — спросил Грибов.
— Говорит, чтобы прекратил самодеятельность А если не прекратил, придумал бы что-нибудь поостроумней. Чем поднимать по тревоге Военно-воздушные Силы страны ради поимки одного беглого охранника.
Короче — все! Ушел гад! — досадливо ударил по столу кулаком Григорьев.
— Военно-воздушные Силы — конечно. Военно-воздушные Силы — перебор, — вздохнул Грибов. — Они больше горючки нажгут, чем денег спасут. А вот гражданские…
— Ты что хочешь сказать?.. Грибов резко повернулся к банкиру.
— Слушай, тебе не жаль, что какой-то хлыщ с твоими деньгами будет париться на Багамах. А ты без них — на нарах. Не обидно, что он твою идею, твоими руками, в свой карман?
— Ну? — сказал банкир.
— Баранки гну… У тебя деньги есть?
— Уже нет.
— Ну хорошо, там есть? Твоя сугубо личная часть. Ты же квартиру продал и вещи все. Ну не жмоться. Они все равно под конфискацию пойдут…
— Там есть.
— А связи в транспортных сферах? Ну есть же? Ну наверняка есть. У банкиров везде свои связи есть. От вендиспансеров до Кремля.
— Ну… допустим.
— Тогда входи в долю. Твои связи и деньги. Наши идеи…
Глава 42
— Вячеслава Антоновича, — попросил в трубку банкир. — Узнали? Да, это я. Извините, что отрываю от работы. Но тут дело особой спешности. Мне бы один самолет надо вернуть. Вашей акционерной компании.
