И поднесла к ней нотик.
— Опять ты мне свои глупости из интернета… — начала мама, но вдруг остановилась с открытым ртом и дрожащими руками бережно взяла у меня нотик.
Если бы я не подставила стул, она бы села на пол в прихожей. Я смотрела на маму, пока из ее глаза не выкатилась слезинка и покатилась по щеке, оставляя дорожку.
— Петя тебя все-таки нашел? — спросила она тихо и угрожающе.
— Его больше нет, — ответила я одними губами, тоже чувствуя, как щиплет глаза и прихожая задергивается мутью. — Почему ты мне никогда не рассказывала о нем?
— Мне пора, — очень тактично кашлянула Даша, аккуратно процокала мимо нас к двери и исчезла.
А мы с мамой сидели, курили и плакали до вечера. Это был второй раз в жизни, когда нам удалось поговорить.
Часть 7
Германия
Загранпаспорт
— Дарья! — сообщила я торжественно. — Я отправляюсь в Кёльн.
— Здорово как… — завистливо вздохнула Даша.
— И в эту поездку я решила взять с собой вас.
Вместо ответа Даша совсем по-детски взвизгнула и чмокнула меня в щеку. Я этого не люблю, но простила ей этот puppy восторг.
— Продиктуйте мне, Дарья, данные своего загранпаспорта.
— У меня нет загранпаспорта… — расстроилась Даша.
Я опешила.
— Дарья, вы в своем уме? Человек без загранпаспорта — это как собака, не имеющая справки о прививках. О чем вы думали всю предыдущую жизнь?
— Ну, я никуда не собиралась…
— Дарья, запомните: человек нашей профессии просто обязан иметь загранпаспорт. В любой момент его могут послать в пресс-тур или командировку!
— А что такое пресс-тур? — спросила Даша.
Я рассвирепела.
— Дарья, мне иногда кажется, что вы родились не в Москве, а за Полярным кругом! Вы не знаете элементарных вещей! Пресс-тур — это самый увлекательный отмыв бабла из всех отмывов! Почему я должна постоянно объяснять вам каждую элементалию? Что вы вообще делаете в офисном бизнесе, если вы абсолютно, абсолютно…
Дарья жалобно шмыгнула носом, и я смягчилась:
— Хорошо, объясняю. Пресс-тур возникает, когда менеджер утвердил рекламный бюджет, затем обзвонил модные глянцы и выяснил, сколько стоит одна заказная статья. Менеджер берет калькулятор и выясняет, что одна статья выйдет дороже, чем свозить в пресс-тур на родину бренда полдюжины журналистов и еще полдюжины присосавшихся свояков. Вернувшись, отдохнувшие журналисты отчитаются в своем журнале статьей совершенно бесплатно, а рекламный отдел поскрипит зубами, но ничего не скажет — традиция. Чаще всего в пресс-туры попадают зажравшиеся журналюги туристических глянцев — их возят по курортам и раскручиваемым отелям. Я знала пару работников туристического глянца — это печальное зрелище. Духовные инвалиды с потухшими глазами, потерявшие смысл жизни и вкус к наслаждениям. Их лица обожжены тропическим солнцем, тела опухли от токсичной пищи пятизвездочных рестиков, а их загранпаспорт таможенниками приходится пролистывать трижды, чтобы найти актуальную визу и место для нового штампа. Следом идут журналисты и фотографы автомобильных журналов — их таскают на выставки и по автосалонам. Они меньше похожи на куски обугленного мяса, потому что им приходится слегка быть в форме, чтобы бегать по техническим выставкам, собирая пресс-релизы и цифры для репортажей — одним чмоканьем губами о пресс-туре в автоглянце не отчитаешься. Но глаза у них тоже потухшие, лица спившиеся, и без своих бумажек со стендов они уже не могут вспомнить, в каких турах были за последние две недели, потому что помнят в основном банкет, и то лишь официальную часть, а банкеты во всех странах одинаковы. Все остальные глянцевые журналисты катаются в туры гораздо реже — отнюдь не каждую неделю. Если тур интересный, едет главный редактор, а статью пишет после рядовой сотрудник. Если тур малоинтересный — едет рядовой сотрудник, он же и отчитывается статьей. Если тур совсем не интересный, но главный редактор считает, что отказать невежливо, иначе издание выпадет из обоймы регулярно приглашаемых, то едет секретарь, курьер, внештатный корреспондент или вообще кто-то из партнеров издательства. То есть даже мы с вами, Дарья. Не говоря уже о том, что иногда в пресс-тур по каким-то причинам, известным только тому, что откатывает бюджеты, едут вообще не журналисты, а бизнес-партнеры, на которых то ли фирма хочет произвести впечатление, то ли их именами произвести впечатление на свое начальство. Поэтому в любой момент вам, Дарья Филипповна, могут позвонить и предложить завтра скататься в Йоханнесбург, Оснабрюк или Гдыню.
Даша печально шмыгнула носом:
— Я этого не знала… У меня нет паспорта…
Я сжалилась.
— Хорошо, Дарья, я вам сделаю паспорт за три дня. Но вы себе не представляете, в какую сумму это обойдется нашей Корпорации и как тяжело мне будет проводить это в отчетных ведомостях как представительский расход.
— Мне очень стыдно, — повторила Дарья, хотя по ее внезапно просветлевшему лицу этого не было заметно.
Мне потребовалось не так много сил и связей, чтобы через неделю у Дарьи был свеженький загранпаспорт, пахнущий типографской краской и тайными канцеляриями ФСБ. В нем, как и в моем паспорте, стояла шенгенская виза первой попавшейся страны — ее название я прочла, только когда заказывала по интернету два билета в Германию, и сразу забыла. Эта страна была случайной не только для моего паспорта, но и вообще случайно оказалась в Шенгене — явно по чьему-то недосмотру. Скорее всего по недосмотру Германии. Ведь у современной Германии, осуществившей-таки свой план покорения Европы, но только путем бескровной покупки в кредит, уже не было такого дивного орднунга, как шестьдесят лет назад, когда она пыталась штурмовать свои будущие земли нахрапом. Только отсутствием орднунга я могу объяснить, как эта убогая страна попала в Шенген и принялась выдавать визы россиянам.
Дарья летела за границу впервые, и в аэропорту с ней сразу начались troubles. Во-первых, оказалось, что, как любой невыездной лох, Дарья Филипповна до shaking боится лететь в самолете. Напрасно я ей пыталась втолковать, что по статистике риск погибнуть в авто выше в двадцать раз, а все ужасы авиакатастроф — не более чем виртуальный коралловый риф, выстроенный в массовом сознании многими поколениями моллюсков газетного пера, которые в поисках вожделенного медиаповода обсасывают до косточек любую авиакатастрофу, брезгуя катастрофами автомобильными. Ведь упавший самолет — это готовый материал на полосу, особенно если моллюск включит оба полушария своего ганглия и поразмышляет о причинах аварии в самом широком смысле — от суровых упреков в адрес аэродромных служб до пения оды страха исламскому террору. А разбившееся авто? Металл — на лом, тела — в карету, кровь смыть с асфальта шлангом, знаки аварийной остановки покидать в гаишные багажники, вот и все: шоссе свободно, медиаповода нет, новостная полоса по-прежнему девственно чиста.
