Свэйвар не рассказал Шэготу о женщине-воине, которая помогала им во время стычки с разбойниками. Ужас, словно щупальца спрута, обвивал и душил Асгрима. А ведь поистине внушающие страх родители растили его так, чтобы он ничего не боялся, по крайней мере, не поддавался ужасу, какой бы ни была его форма или источник испуга.
Любой уважающий себя андорэец, современник Свэйвара, не позволял страху овладеть собой и неизменно встречал его с дубиной в руках. Свэйвару часто приходилось сталкиваться с жуткими вещами, но теперь, когда у него от ужаса кровь стыла в жилах, он понимал, что причиной являлось отнюдь не земное существо.
Асгрим хотя и не был самой блестящей звездой на небосводе и самой сообразительной лягухой среди соплеменников, однако имел отличное представление о той вере, которую исповедовал его народ, как и о древних сказаниях. Потому-то Свэйвар был совершенно уверен, что знает имя своего ангела-хранителя. Но он никак не мог разгадать, мотивы этой богини.
Звали ее Арленсула, и была она первой дочерью Мрачного Странника. Прислужницей Смерти, которую изгнали из крепости Великих Небес за то, что она осмелилась полюбить простого человека, Геданке. Теперь же Арленсула стала заклятым врагом своего отца и остальной родни. Жестоким, вероломным червем, притаившимся среди Помощников Ночи и жаждущих мести.
Свэйвар так и не поделился своими мыслями с братом. Очевидно, Асгрим полагал, что Шэгот все больше и больше становился орудием в руках тех, кто держали северные земли под своим железным каблуком. По крайней мере, тех, кто делал это когда-то давным-давно.
Теперь, как все полагали, древние канули в лету. Превратились в сказки. В легенду, вызывающую дурные воспоминания. Теперь Андорэй номинально считался халдарским королевством. На родине Свэйвара и Шэгота признали власть халдарского правителя.
И все же в горах по-прежнему обитали племена, которые были уверены, что причиной продвижения льда послужило обращение жителей Андорэя в веру южан. Вот глупцы. Вот глупцы!
Самым большим разочарованием для Гримсонов стало известие о том, что фрисландийским королям все-таки удалось присоединить Андорэй. Все старания Эрифа в конечном счете ни к чему не привели. В душе Свэйвара затаилась подозрение, что история всегда сводит на нет все достижения человека, через четыре или пять поколений они вообще потеряют всякий смысл.
А Гриму было наплевать. Когда он бодрствовал, то находился в мрачном расположении духа. Он все время молчал и был сосредоточен исключительно на задании.
Свэйвар предполагал, что потребность брата во сне была связана с его общением с богами из крепости Великих Небес. Древним оказалось не под силу поддерживать связь на таком далеком расстоянии.
Спустя какое-то время Свэйвар примкнул к группе наемников, возглавляемой вором по имени Окска Рашаки. Этот кальцирский изменник мечтал, что, поступив на службу к Вондере Котербе, он сможет отомстить за нанесенные ему обиды в землях за Валларентеглийскими горами. Отряд Рашаки насчитывал чуть меньше шестидесяти человек и состоял из воров и убийц. Именно из-за таких, как они, всех солдат, а в особенности наемников, ненавидели мирные жители.
Среди этого сброда Свэйвар чувствовал себя как дома, если не считать трудностей с языком. Точно также ощущал себя и Шэгот, когда находился в бодрствующем состоянии достаточно долго, чтобы понять что вообще происходит. Братья успели устроить взбучку шестерым олухам из шайки, а Шэгот, кроме того, убил огромного тупого парня по имени Ренвала, который терроризировал остальных членов отряда по приказу Рашаки.
Последнего новости об убийстве этого мордоворота не обрадовали, но он трезво смотрел на жизнь. Предводитель не питал никаких чувств к членам своего отряда.
Окска Рашаки любил исключительно самого себя. Он был заинтересован только в осуществлении собственных целей.
Андорэйцы поджидали человека, которого должны были убить. Шэгот настаивал, что он непременно появится. И Шэгот поймет, когда этот момент наступит.
Ожидание не казалось обременительным. Окска Рашаки ничего особо не требовал от своих последователей. А Вондера Котерба, в свою очередь, ничего не требовал от шайки Рашаки. Он приказал им контролировать проход контрабандистов. Котерба лично удостоверился в том, что отряд кормят – иначе они бы начали грабить деревни Аламеддина.
Шэгот довольствовался тем, что ел, спал и иногда выполнял грязную работу. Грим, как и те, под чьим началом он служил, просто ждал.
Свэйвару такой образ жизни был не по душе, но он терпел. Асгрим довольно много повидал в этом мире и поэтому знал, что рано или поздно все плохое заканчивается.
За время пребывания в банде Рашаки Свэйвар каждый день видел Арленсулу, которая осторожно бродила по лагерю людей с прогнившими душами. Богиню никто, кроме него, не замечал. Свэйвар и Арленсула были связаны узами тайного заговора.
Глава 29
Конекийцы на море и на суше
Это был один из безоблачных деньков заканчивающегося лета. Чайки, галдя, устремились вниз на морскую гладь. Запах в гавани стоял невыносимый. Брат Светоч наблюдая за тем, как конекийские воины поднимались на борт кораблей. Двенадцать судов Платадуры были самими большими из тех, что можно найти в портах Шевеналла. Навайские и платадурские суда стояли в гавани чуть поодаль от берега. Рыболовецкие лодки и шлюпки сгонялись в одно место, так чтобы военные корабли могли беспрепятственно загрузиться. Некоторые из них в Конек прибыли уже переполненными: на их борту находились навайские инженеры, саперы, артиллеристы и специалисты по ведению обороны.
Брат Светоч задумался: не рассматривает ли король Питер данное мероприятие как репетицию похода в Святые Земли, которого так страстно жаждал Великий.
Все может быть. Что-то произошло. Питер добился отличных успехов в Диреции, часто объединяясь со слабым праманским принцем, дабы свергнуть более сильного. Почему он так внезапно переключился на заокеанский поход, бросив на него свои основные военные силы? Питер был благороден и предан своему Богу, но двигало им не только уважение и любовь к брату его королевы.
Конекийцы с большой неохотой поднимались на борт кораблей. Неверные моряки были одеты в странные наряды.
Они переговаривались между собой на родственном конекийскому языке, однако для солдат, поднимающихся на корабль только для того, чтобы не пришлось пешком проделывать шестьсот миль, он казался невероятно странным.
Никто до сих пор не знал, где они высадятся. Великий и Иоанн еще не определились в своих планах. А, может, и определились, да вот только отрядам сообщить не удосужились.
Граф Рэймон замедлил шаг и подошел к брату Светочу.
– Время набраться смелости и подняться на борт, мастер. Уже начали отдавать швартовы.
Брат Светоч тяжело вздохнул. Его скромные пожитки уже погрузили на корабль. Присоединяться к ним мэйзеланину совершенно не хотелось. Точно такое же нежелание испытывали и его спутники, уважаемые духовники, которые добровольно вызвались поехать в Кальцир.
