Рагнарсон помрачнел.
– Мы перехватили депешу Водички к сообществу силуро. На этой неделе силуро должны поднять мятеж. Надеюсь, что теперь они еще раз подумают, прежде чем сделают это.
Рагнарсон вспомнил расхлябанность королевских войск и сказал:
– Мои люди не смогут помочь, если восстание произойдет этой ночью. Да и ваши, пожалуй, тоже на многое не способны.
– Что вы предлагаете? – спросил Тарлсон.
"Раны уже вытянули из него все жизненные силы", – подумал Рагнарсон. Вслух же он произнес:
– Заприте ворота. Направьте дворцовую охрану в те кварталы, где живут силуро. Введите комендантский час. Они ничего не смогут сделать, если вы начнете их хватать при выходе из домов.
– И оставить дворец беззащитным?
– То есть в моих руках, вы хотите сказать. Да. Вы все время меня подозреваете, Инред. Вот только не знаю почему. Хочу еще раз сказать – мы преследуем одни и те же цели.
Тарлсон не стал извиняться. Вместо этого он просто сказал:
– Кавелин кого угодно может сделать подозрительным. Впрочем, это не имеет значения. Какими бы ни были ваши намерения – добрыми или злыми, – мы так или иначе в вашей власти. Кроме вас, никто не сможет остановить Водичку.
Рагнарсону все это уже крайне не нравилось. Он, похоже, начинал играть главную роль в делах Кавелина.
– Мне известны условия нашего контракта, – жестко произнес он. – Но лояльность моих людей зависит не только от меня.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вот уже несколько месяцев они находятся в Кавелине, сражаясь и умирая за чужое для них дело. Они преисполнены высокого духа, так как не проиграли ни одного сражения. Но что может произойти, если они вдруг выпьют и осознают, что им не заплатили ни фартинга?..
– Ах, вот в чем дело, – протянул Тарлсон, глядя за спину Рангарсона.
– Предназначенная вам сумма, полковник, хранится в казначействе. Хотя, полагаю, вы уже богаты за счет награбленного. Рагнарсон в ответ лишь пожал плечами.
– А что случилось с вашим толстым другом? – спросил Тарлсон. – Насколько я помню, он исчез у паромов Скарлотти.
– И с тех пор его призрак меня преследует. Не знаю, где он. Я послал его в Дамхорст. Слышал только, что он мог попасть в руки Брейтбарта.
– Сейчас он может быть у Водички, – сказал Тарлсон. – Во время рейда я видел скованных одной цепью пленных.
– Он в порядке?
– Не уверен, что это был он. Я только краем глаза заметил подпрыгивающего и что-то кричащего толстяка. Затем я получил удар копья.
– Он. Вне всяких сомнений. Интересно, зачем он понадобился Водичке?
– Каковы ваши дальнейшие планы?
– Пока никаких планов нет. Меня позвали оборонять Форгреберг. Всю свою фантазию я потратил на то, чтобы добраться сюда в целости и как можно скорее.
– Перед нами две проблемы: силуро и Водичка. С силуро мы разберемся сейчас. Если мы сумеем отправить Водичку домой до весны, то летом сможем покончить с баронами.
– Летом перед вами встанет по-настоящему серьезная проблема.
– Какая?
– Каптал Савернейка.
– Что в нем особенного? – помрачнев, спросил Тарлсон, снова бросив взгляд за спину Рагнарсона.
– У него имеются собственная армия и претендент. Ребенок примерно шести лет. Я бы с ним покончил, если бы…
Он замер, пораженный гаммой чувств, пробежавших по лицу Тарлсона.
– Что, если бы…
– Если бы не его союзники. Нам страшно повезло, что мы вообще спаслись. Самые суровые солдаты в мире…
– Да, мы здесь подозревали… Король мне говорил… Кто за ним? Эль Мюрид?
– Шинсан, – ответил он свистящим шепотом. В помещении повисла мертвая, ужасающая тишина, прерываемая лишь судорожным дыханием за спиной Рагнарсона. Лицо Тарлсона превратилось в белую гипсовую маску. Браги даже показалось, что командир личной гвардии потерял сознание.
– Шинсан? Вы уверены?
– Черный Клык доставит доказательства. Доспехи с убитых… Что же касается ребенка, то его воспитывает лично Мгла. Она была в Майсаке.
– Ребенок… Она выглядит здоровой?
В голосе королевы слышалось такое волнение, что Рагнарсон полуобернулся. Затем он сообразил. Ведь это – ее дитя… И тут же в сознание ударило слово – "она"!
– Шинсан! – выдохнул Тарлсон.
Браги повернулся к нему лицом. Невзирая на свое состояние, Инред пытался подняться.
Ему это почти удалось. Но затем он рухнул, судорожно хватая воздух широко открытым ртом. На его губах показалась кровавая пена.
– Мейгхен! – закричала королева. – Найди доктора Вачтела! Гжердрам! Помоги отцу!
Когда юноша вбежал в комнату, Рагнарсон подошел к королеве. Та была на грани обморока, и он помог ей удержаться на ногах.
– Инред, не надо умирать, – тихо умоляла она. – Только не сейчас. Что я без вас стану делать?
Королевское величие и достоинство совершенно оставили ее, и Рагнарсон увидел перед собой просто безумно напуганную женщину. Молодую и беззащитную.
Не обращая внимания на забрызгавшую Браги грязь, она приникла к нему и умоляюще прошептала:
– Помогите мне.
Что ему оставалось делать?
Час расплаты
Насмешник решил: крики, треск, звон металла, которые он слышит, говорят о том, что личная гвардия королевы вернулась, чтобы взять реванш. Он настолько скверно себя чувствовал, что не было сил поднять глаза. К чему волноваться?
Шум схватки стал ближе. Долгое время он не предпринимал ничего, требовавшего больших затрат энергии, нежели сморкание в рукав. Вскоре ему пришлось об этом пожалеть. Несмотря на дождь, до него долетала вонь трупа через четыре человека от него. Бедняга отдал концы четыре дня назад, однако никто не позаботился снять его с общей цепи. Чем дольше откладывалось начало мятежа силуро, тем небрежнее становились волстокинцы и тем чаще у них появлялось пораженческое настроение. Водичка и шаган вели непрерывные споры. Сам же Водичка стал еще более медлителен и нерешителен.
Желудок Насмешника выворачивало наизнанку. Та убогая пища, которую им давали, давно заплесневела и протухла. С трудом поднявшись на ноги, он потянул за собой прикованного рядом пленника к находящейся в пяти шагах от них яме, служившей для всех отхожим местом.
В тот момент, когда он задирал подол своей мантии, рядом с ним в грязь упала на излете стрела. Он потянулся за ней, поскользнулся и шлепнулся, проклиная все, на чем свет стоит. Прикованный к нему пленник в свою очередь обругал его. Уже четверть пленных к этому времени умерли, и скоро должны были испустить дух остальные (впрочем, вместе со всей армией Водички) – в лагере свирепствовала дизентерия. На цепи не было друзей или единомышленников. К ней были прикованы дикие, постоянно рычащие друг на друга животные.
