В тот день, когда Эль Мюрид решил положить конец своему заключению, шел дождь. Это был неприятный дождь, с грозой и сильным ветром, такие дожди сбивают листья с деревьев и прибивают к земле траву, такие дожди угнетают дух. Дождь прошел, но небеса – как и дух Эль Мюрида – не разъяснились. Нависали тяжелые тучи, суля новые грозы.
Он вызвал к себе командиров Непобедимых.
Отряд телохранителей насчитывал уже три тысячи человек – это была его личная армия, независимая от тех войск, которыми командовал Нассеф. Эти тихие, в основном безымянные люди образовывали братство, беззаветно преданное своему повелителю и абсолютно неподкупное.
За последний год они провели в пустыне несколько собственных операций. В отличие от людей Нассефа они не нападали на сторонников Короны и никого не грабили. Совсем напротив, Непобедимые приходили на дружественные территории, защищали их и осуществляли административные функции. Выступая от имени Создателя, они тем не менее сдерживали свой проповеднический пыл, завоевывая умы и сердца, главным образом личным примером. Они даже не беспокоили местных лоялистов, пока те вели себя мирно и занимались собственными делами. На занятых ими землях почти не было раздоров. Иногда им даже приходилось вступать в схватки с людьми Нассефа, чтобы предотвратить нарушение мира на вверенных их попечению землях.
Когда все командиры были в сборе, Эль Мюрид сказал:
– Мой брат, Бич Божий, вернулся. Разве не так?
– Прошлой ночью, Ученик, – подсказал кто-то.
– Он не пришел, чтобы повидаться со мной. Не может ли кто-нибудь из вас попросить его пожаловать сюда?
Через полминуты после того, как добровольный посланник удалился, Ученик произнес:
– Я был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь из вас раздобыл на время смертоносный кинжал культа Хариша.
Эль Мюрид знал многих вождей культа – некоторые из них находились сейчас перед ним, – но не хотел нарушать их тайны. Культ приносил большую пользу.
– Он будет лежать перед нашими глазами, напоминая всем, где обретается высшая власть.
Огромный зал для аудиенций перед Малахитовым Троном был призван внушать почтение. Эль Мюрид питал слабость к театральности и величию. Просители должны были стоять на невысоких возвышениях-подиумах, заменяющих в зале мебель. Так, стоя, им приходилось терпеливо ждать, когда на них обратят внимание и они получат возможность изложить свою просьбу.
К двадцати двум годам Эль Мюрид превратился в сильного, волевого, склонного к диктатуре лидера, хотя иногда, в одиночестве, все ещё испытывал приступы нерешительности. Он больше не терпел неповиновения. Мужчины и женщины Себил-эль-Селиба должны были жить по его законам.
Не прошло и двух минут, и кто-то из Непобедимых положил смертоносный кинжал на место для свидетеля – напротив возвышения для главного просителя. Эль Мюрид одобрительно улыбнулся и попросил передвинуть кинжал так, чтобы его нельзя было увидеть с Малахитового Трона.
После этого все принялись ждать.
В зал угрюмо вошел Нассеф. Его губы были бледны и крепко сжаты. А сопровождающий его Непобедимый, напротив, казался весьма довольным собой. Эль Мюрид понял, что между ними произошел спор, и Нассеф в конце концов был вынужден уступить.
Нассеф шагал к центральному подиуму для просителей. Он был слишком зол для того, чтобы сразу обратить внимание на окружение. Эль Мюрид без труда мог прочитать недовольство на нахмуренном лбу Нассефа.
Но вот Нассеф заметил Непобедимых, стоящих поодаль тесной группой. Большая часть ярости и высокомерия тут же улетучилась.
– Ваш военный командир доставлен, мой господин Ученик.
Заметив кинжал, Нассеф и вовсе поник. Положение клинка означало персональный сигнал, смысл которого Эль Мюриду известен не был.
Между Нассефом и Непобедимыми уже давно началась молчаливая борьба за власть. Эль Мюрид вопреки мнению его сторонников был об этой борьбе хорошо осведомлен и надеялся использовать её, чтобы одернуть военачальника в его стремлении к независимости.
Иногда ему казалось, что его шурин пытается создать свою личную империю.
Сейчас же Эль Мюрид хотел всего-навсего оказать на Нассефа давление, чтобы самому вырваться из Себил-эль-Селиба.
Он не желал больше торчать здесь, связанный по рукам и ногам.
Однако, обращаясь к военачальнику, он никоим образом не выдал главных причин своего недовольства.
– Бич Божий, Нассеф, – начал Эль Мюрид, – как-то ты похвастал, что единым словом можешь призвать под свои знамена двадцать тысяч воинов.
– Этот так, о Просвещенный.
Эль Мюрид с трудом сдержал язвительную усмешку. Нассефу придется покрутиться, чтобы выполнить свое обещание.
– Что же, военачальник, произноси свое слово. Собирай воинов. Я решил двинуться на Аль-Ремиш.
Бич Божий ответил не сразу. Вначале он внимательно оглядел Непобедимых. Сочувствия в их глазах он не увидел. Перед ним стояли цепные псы Эль Мюрида. Они сделают все, что прикажет хозяин. Нассеф бросил взгляд на кинжал, а затем посмотрел на Эль Мюрида.
– Все будет так, как ты прикажешь, мой господин Ученик. Я разошлю призыв, как только выйду отсюда, – сказал он, косясь на кинжал и покусывая нижнюю губу.
Эль Мюрид был несколько удивлен. Он не ожидал, что Нассеф так легко уступит.
– В таком случае ступай. Уверен, что у тебя будет множество дел. Я хочу выступить как можно скорее.
– Конечно, о Просвещенный. Но поход армии на Аль-Ремиш потребует весьма серьезной подготовки. Пустыня не друг для солдата.
– Она создана Властелином Зла и поэтому ему служит. Но она может быть покорена, точно так же как и сам носитель зла.
Нассеф ничего не ответил. Он лишь поклонился и вышел.
Эль Мюрид усилил наблюдение. Не все Непобедимые носили белые мантии и находились в своих отрядах. Некоторые из них, оставаясь тайными членами братства, жили среди простых людей и снабжали своих вождей информацией.
Нассеф сдержал слово. Он немедленно разослал гонцов и собрал командиров. Командиры целиком погрузились в решение задач, связанных с переходом большой армии через пустыню.
Вполне удовлетворенный Эль Мюрид почти забыл про Нассефа.
А однажды ему даже удалось провести вечер в семейном кругу.
Личная жизнь Ученика могла шокировать склонных к консерватизму Непобедимых. Но он не забыл того урока, который получил, когда попытался прибегнуть на суде к свидетельству Мириам. С тех пор ему и ей приходилось скрывать от всех свое необычное для этих земель равенство за закрытыми дверями.
Его покои в Новом Дворце сверкали великолепием. В его распоряжении имелся даже большой бассейн, в котором он мог купаться и расслабляться. В случае осады бассейн должен был служить обычным резервуаром для воды.
