– Я пойду, – говорит Никастро. Несколько изумленных пар глаз таращатся на него. Никастро – доброволец? Быть того не может.
– Я больше не хочу посылать женатых, сержант.
– А какая разница? С Ханааном все кончено. Можно кончить и со мной. У меня опыт. Бредли – новичок.
Никастро и Старик обмениваются взглядами.
– Хорошо. Камера на шлеме должна непрерывно работать. Эй, там, открывайте люк.
– Пять километров, – сообщает Берберян.
– Удачи, – улыбаюсь я проходящему мимо Никастро.
– Спасибо, сэр.
Возвращаюсь глазами к экрану. Мы близко. Маневровые огни, согласно приказу командира, направлены на астероид. Проявляются детали картины.
Огромная железо-никелевая глыба с карбункулом на боку… Десантный модуль выглядит так, как будто пережил три войны. Я все еще ломаю себе голову, пытаясь понять, что он здесь делает.
Командир наклоняется у меня над плечом:
– Хмм. Странные происходят вещи.
И переползает к Уэстхаузу. Тот маневрирует, приспосабливаясь к вращению астероида.
Скала постепенно занимает все поле зрения камеры.
Никастро проплывает пятидесятиметровый зазор и мягко приземляется. Магнитные подковки фиксируют его ноги на поверхности астероида. Меня выселили с моего кресла. Сам командир. Мы с Яневичем смотрим ему через плечо.
Сквозь помехи слышен голос Никастро:
– Что сначала, командир, модуль или станция?
– Модуль. Посмотри, нет ли выживших. Не хочу, чтобы ты влез в ловушку.
Старик нажимает на кнопку, он все записывает.
– Сообщение для нас, командир. Из штаба.
Это Тродаал.
– Я возьму, – отвечает Яневич, пробирается к радисту, смотрит, как тот пишет. Возвращается и вручает мне послание.
В штабе хотят, чтобы мы встретились в точке заправки с кораблем-носителем. Адмирал в мудрости своей приказал возвращающимся клаймерам собраться там и не показываться. В случае необходимости корабли-носители переправят нас на базу Второго флота.
Я передаю сообщение Старику. Смотрит, кивает.
– Будем что-нибудь отвечать? – спрашивает Яневич.
– Потом. Надо сначала посмотреть, что там внизу.
Он смотрит на разделенный пополам экран. Наверху Никастро, внизу то, что он видит.
Никастро обходит отсек кругом. Тот в плохом виде. Никастро заглядывает внутрь. Десантный трюм забит изуродованными телами. Жесткая посадка.
– После такого вряд ли кто выживет, – бормочет командир. – Рулевым могло повезти больше… Думаю, ему придется забираться внутрь. Может быть, их уже подобрали. Никастро, ищите входной люк.
Никастро находит и спрашивает слегка звенящим и нетвердым голосом:
– Что теперь, командир?
– Идите внутрь.
– Надо было бы дублера с ним послать, – говорю я. – Когда он окажется внутри, мы ничего не увидим.
– А ты как относишься к тому, чтобы подышать вакуумом? – спрашивает Яневич жестким, раздраженным тоном. – Мы дадим тебе пистолет командира.
На его лице презрительная усмешка. Надо было бы мне помолчать, чем чушь пороть.
Никастро открывает люк и исчезает. Половина экрана покрывается хлопьями снега. Старик осыпает проклятиями конструкторов корабля. Могли бы дать нам диапазон частот пошире.
Напряжение нарастает. Пять минут. Десять. Где же Никастро? Пятнадцать. Почему он не выходит на связь с оборудования станции? Двадцать минут. Похоже, его поймали. Сможем ли мы их припугнуть лучевым оружием? Не оставлять же его здесь…
– Вот он, командир! – кричит Тродаал.
– Переключи к нам.
Из спикера под экраном доносится хриплый голос Никастро:
– …Как поняли?
– Слышим вас, Никастро. Это командир. Докладывайте.
– Никого нет дома. Кто-то постарался и убрал отсюда все и вся. Горючее – фук. Медикаменты – пусто. Десять коробок неприкосновенного запаса. Вот так вот.
Я все вспоминаю внутренность модуля. Почти как в сбитом под Тербейвиллем бомбере.
– Проклятие! – говорит Старик. – Подтащите к люку все, что сможете. – И обернувшись: – Старший помощник! Сообщите в штаб, что на рандеву выйти не можем. Не хватит топлива. – Поворачивается обратно. – Никастро, нет ли там запасных скафандров?
– Нет, командир. Я справлюсь. Ящики легкие. Гравитационная система отключена.
– Аккуратнее там, сержант. Конец связи.
Возвращается Яневич с запиской и вручает ее командиру. Штаб приказал оставаться здесь. Старик морщится от омерзения.
Яневич наклоняется и шепчет:
– Мы тут не одни, командир. В двухстах тысячах километров в направлении два семь семь двенадцать градусов надир зарегистрирован слабый след нейтринного источника. Я велел Берберяну послать импульс. Это корвет. Опознавательных знаков нет.
– Относительная скорость?
– Практически ноль.
– Двигатели на минимальной мощности?
– Да, сэр.
Командир задумчиво спрашивает мимо микрофона:
– Чего это он прячется?
Смотрит в дисплей. Ничего особенного не происходит.
– Никастро? Вы меня слышите?
Нет ответа.
– Наверное, выносит рационы, – говорю я.
– Блестяще. Вот. Садись. Расскажи ему, что происходит.
А сам соскальзывает с кресла и направляется к Уэстхаузу.
– Уйдем от этого тихони на ту сторону вот этой навозной кучи. Лишнее внимание нам ни к чему.
А я вот чую, что нас уже засекли.
Раздается крик Берберяна:
– Командир, они включают двигатели!
– А знаешь, откуда мог взяться модуль? – говорю я Яневичу. – Наши ребята подбили транспорт, а потом расстреляли модули при высадке.
Яневичу это неинтересно, он не отрывает глаз от дисплея. – Соответствует известным фактам. Скорее всего клаймерная атака.
Я смотрю в аквариум и не могу разобрать, происходит что-нибудь интересное или нет.
– Он ускоряется, – докладывает Берберян. – Медленно.
– Куда он идет?
– Огибает пояс. Он, наверное, летел сюда, а потом заметил нас.
– Приближается?
После паузы Берберян отвечает:
– Да, сэр. Минимальное расстояние – восемьдесят тысяч километров. Но идти долго. Похоже, он хочет ускользнуть.
Ускользнуть, приближаясь? Да, может быть. Если так он надеется добраться до своих.
