Раск держался так высокомерно, как будто мог заработать журналистскую премию на одной харизме. Мама по-прежнему его ненавидела и отказывалась смотреть репортажи. Она говорила, что еще немного — и люди начнут показывать пальцами на подозреваемых, начнутся суды Линча. Напряжение в городе росло, и ожидание третьего убийства нависло над нами как грозовая туча.
«Пока полиция проводила экспертизу места преступления, — продолжил Раск, — наша команда вела собственное расследование и нашла кое-что любопытное: нераскрытое преступление, совершенное в Аризоне более сорока лет назад, когда было обнаружено серое вещество, очень похожее на то, которое мы имеем в данном случае. Поможет ли это поймать убийцу? Мы сообщим кое-что новое обо всем этом сегодня в десять вечера. С вами был Тед Раск на „Файв лайв ньюс“. Сара?»
Но в десять часов Тед Раск не появился на экране. До него добрался Клейтонский убийца. Оператор нашел Теда после половины девятого в проулке за мотелем, где его выпотрошили, одной ноги не было. На лицо и голову выплеснули огромное количество едкого черного вещества. Видимо, оно было горячим, поскольку на коже образовались красные пузыри — настоящий омар.
— Говорят, ты терроризируешь ребят в школе? — спросил доктор Неблин.
Я проигнорировал его вопрос — смотрел в окно, думал о теле Раска. Что-то с ним… не так.
— Не хочу использовать диагноз как оружие, чтобы пугать людей, — сказал Неблин. — Мы с тобой делаем это для того, чтобы ты смог стать лучше, а не для того, чтобы размахивал своей патологией перед лицом других людей.
Лицо. На лицо Раска выплеснули какую-то грязь… Для чего? Это казалось унизительным — такого убийца не делал никогда прежде. Что происходит в городе?
— Ты игнорируешь мои вопросы, Джон, — заметил Неблин. — Думаешь о вчерашнем убийстве?
— Это было не простое убийство — серийное, — ответил я.
— Разве есть разница?
— Конечно, — сказал я, поворачиваясь и глядя ему в глаза.
Я чувствовал себя так, будто он огорчил меня своим невежеством.
— Ведь вы психотерапевт, должны в этом разбираться. Просто убийство… это что-то другое. Обычные убийцы — это пьяницы или обманутые мужья, у них есть свои причины, чтобы убивать.
— А у серийных убийц таких причин нет?
— Убийство — это само по себе причина, — сказал я. — Внутри серийного убийцы есть какой-то голод или пустота, и он, убивая, заполняет эту пустоту. Назвать это убийством… значит упростить случившееся. Само это слово начинает звучать глупо.
— А ты, значит, не хочешь, чтобы серийные убийцы выглядели глупцами.
— Дело не в этом. Дело в том, что… Не знаю, как это сказать. — Я снова повернулся к окну. — Что-то в этом не так.
— Может быть, ты пытаешься представить серийных убийц в лучшем виде, чем они есть на самом деле? — спросил Неблин. — Хочешь наделить их действия каким-то особым смыслом?
Я упрямо продолжал не обращать на него внимания. Машины на улице медленно двигались по наледи, покрывшей проезжую часть. Я надеялся, что одна из них собьет какого-нибудь пешехода.
— Ты смотрел вчерашние новости? — спросил Неблин.
Он вынуждал меня заговорить, поднимая мою любимую тему. Я молчал, глядя в окно.
— Это кажется немного подозрительным, — продолжал он. — Репортер сообщил, что у него есть улика, которая может вывести на убийцу, а потом был убит за час до того, как собирался поведать об этой улике миру. Мне кажется, он вышел на след.
«Ах, какая глубокая мысль, Шерлок. В десятичасовых новостях именно об этом и говорили».
— Мне бы не хотелось говорить об этом, — сказал я.
— Тогда, может быть, мы поговорим о Робе Андерсе? — предложил Неблин.
Я повернулся и посмотрел на него.
— Кто вам сказал об этом?
— Мне вчера позвонил школьный психолог, — ответил Неблин. — Насколько мне известно, он говорил об этом только со мной и с Робом. После разговора с тобой ему снились кошмары.
Я улыбнулся.
— Это не смешно, Джон. Это признак агрессии.
— Роб агрессивен не меньше меня, — сказал я. — Он с третьего класса такой. Если хотите увидеть признаки агрессии, последите за ним несколько часов.
— Агрессия — это нормально для пятнадцатилетнего подростка, — заметил Неблин. — Я беспокоюсь, когда агрессия исходит от пятнадцатилетнего социопата, одержимого убийством, еще и потому, что до сих пор ты демонстрировал неконфронтационное поведение. Что произошло, Джон?
— Понимаете, в городе действует серийный убийца, который похищает части тел своих жертв. Вы должны были слышать — об этом передавали в новостях.
— И присутствие убийцы так повлияло на тебя?
Монстр за стеной зашевелился.
— Я оказался очень близко, — сказал я, — ближе, чем когда-либо прежде, к моему исследованию убийц. Я читаю книги, рыщу в Интернете и читаю о серийных убийцах ради… нет, не ради удовольствия, вы знаете, что я хочу сказать… но все это так далеко. Они реальны, и их реальность — часть очарования. А это происходит у нас под боком. Серийные убийцы должны быть реальны где-нибудь в другом месте, но не здесь.
— Ты боишься его?
— Я боюсь быть убитым, — ответил я. — Пока что все три жертвы — взрослые мужчины, и я думаю, он и дальше будет держаться этой тактики. Значит, я в безопасности. И мама, и Маргарет, и Лорен тоже.
— А твой отец?
— Моего отца здесь нет, — сказал я. — Я даже не знаю, где он.
— Но за него ты не боишься?
— Нет, — ответил я не сразу.
Так оно и было, но кое о чем я умалчивал и чувствовал, что он это понимает.
— Что-нибудь еще?
— А должно быть что-то еще? — спросил я.
— Если не хочешь об этом говорить, не будем, — сказал Неблин.
— А если будет нужно?
— Тогда и поговорим.
Иногда психотерапевты так раскрывают душу, что диву даешься, как у них вообще получается что-то утаить. Я смотрел на него, взвешивая все за и против, — стоит или нет заводить разговор, который все равно неизбежен. В итоге я решил, что вреда от него не будет.
— Мне на прошлой неделе приснилось, будто этот убийца — мой отец.
Неблин никак не отреагировал, но спросил:
— Что он делал?
— Не знаю, приехал даже не ради меня.
— Тебе хотелось, чтобы он забрал тебя с собой после убийства? — спросил Неблин.
— Нет, — ответил я, ерзая на стуле. — Я… хотел, чтобы он забрал меня с собой туда, где он больше не сможет убивать.
— И что случилось потом?
Мне вдруг расхотелось говорить о том, что было потом, хотя я сам начал этот разговор. Знаю, я противоречил сам себе, но сны, в которых ты убиваешь своего отца, могут оказывать подобное действие.
