— Привет, Джон, — сказала она.
— Привет, Лорен.
Она посмотрела на дверь вверху.
— Как у нее настроение?
— Чуть конфетти из ушей не посыпалось от радости, когда Маргарет сказала, что ты придешь, — ответил я. — Может, сейчас режет барана в твою честь.
Лорен закатила глаза:
— Посмотрим, как долго это продлится. — Она снова посмотрела вверх. — Будь рядом, ладно? Мне может понадобиться помощь.
— Мне тоже.
Я сошел вниз на одну ступеньку, остановился и посмотрел на нее.
— Ты похожа на отца.
— Ничего подобного.
— Вчера принесли коробки — тебе и мне.
Свою я тряс, тыкал в нее спицей, смотрел на свет, но так и не понял, что в ней. На самом деле мне хотелось одного — почтовой открытки. Это была бы первая весточка от него после прошлого Рождества.
Я взял стул в часовне морга и принес наверх. Мама ходила из комнаты в комнату, громко разговаривая сама с собой, вешала пальто Лорен, накрывала на стол, заглядывала в холодильник. Это был ее фирменный стиль: она не разговаривала с Лорен и не показывала какого-то особого к ней отношения, но давала понять, что Лорен важна для нее, делая для дочери всякие мелочи. Наверное, это было мило, но, с другой стороны, все это могло перерасти в скандал: «Я столько для тебя делаю, а ты и бровью не ведешь». Я готов был поспорить, что больше трех часов Лорен не выдержит — бросится вон. Но по крайней мере, за это время мы успеем поесть.
На обед была ветчина с картошкой. Мама усвоила урок, полученный на День благодарения, и не пыталась приготовить все это собственными руками: ветчину мы купили готовую, засунули на несколько дней в морозильник в бальзамировочной, а утром на Рождество разогрели. Почти десять минут все ели молча.
— У нас здесь не хватает рождественского веселья, — вдруг сказала Маргарет, кладя вилку. — Может, споем?
Мы вытаращили на нее глаза.
— Пожалуй, нет, — согласилась она. — Тогда будем рассказывать анекдоты. Каждый по одному, и лучший получит приз. Начнем с меня. Ты уже сделал домашнее задание по геометрии, Джон?
— Да. А что?
— Ничего, — сказала Маргарет. — Так вот, жил да был один индейский вождь, и было у него три дочери, или скво. Все воины племени хотели на них жениться, и потому вождь решил устроить соревнование: они должны были отправиться на охоту, и те, кто принесет лучшие шкуры, получили бы этих скво в жены.
— Этот анекдот с бородой, — закатила глаза Лорен.
— А я его не знаю, — сказала мама.
Я тоже не знал.
— Тогда продолжаю, — улыбнулась Маргарет. — Только попробуй рассказать конец раньше времени! Так, значит, воины отправились на охоту. Прошло немало времени, прежде чем они начали возвращаться со шкурами — волчьими, заячьими и всякими другими. Вождь смотрел на эту добычу без энтузиазма. Наконец в один прекрасный день пришел воин со шкурой медведя гризли, что довольно удивительно. Вождь выдал за него младшую дочь. Затем пришел воин со шкурой белого медведя, что еще удивительнее, и вождь выдал за него среднюю дочь. Они ждали, ждали, и наконец вернулся третий воин — этот принес шкуру бегемота.
— Бегемота? — переспросила мама. — Мне казалось, дело происходит в Северной Америке.
— Именно в Северной Америке. Потому-то шкура бегемота и вызвала такой фурор. Столь удивительной шкуры в племени еще не видели, и вождь выдал за этого воина свою старшую, и самую красивую, дочь.
— Она на две минуты старше меня, — сказала мама, посмотрев на меня с проказливой улыбкой. — Никогда не дает мне забыть об этом.
— Не перебивай меня, — остановила ее Маргарет. — Сейчас самое главное. Скво и воины переженились, а год спустя у них родились детишки. Сын у младшей, сын у средней, а у старшей — два сына.
Она сделала театральную паузу, и мы замерли в ожидании развязки. Лорен рассмеялась.
— И что в конце? — спросил я.
— Сыновья скво-бегемота равны сыновьям двух скво других шкур, — ответили Лорен и Маргарет одновременно.
Я улыбнулся. Мама рассмеялась, покачав головой.
— Это и есть конец? И что тут смешного?
Мама задумалась, потом, поняв, в чем дело, опять рассмеялась.
— Самый глупый анекдот, какой я только слышала. И по-моему, скво — это оскорбительно.
— Тогда расскажи что-нибудь получше, — сказала Маргарет. — А сейчас очередь Лорен.
— Я помогала рассказывать твой, — отозвалась она, накладывая себе салат. — Это засчитывается.
— Тогда ты. — Маргарет повернулась к маме. — Я знаю, ты вспомнишь что-нибудь смешное.
— Так-так, — сказала мама, подперев кулаком подбородок. — Анекдот, анекдот, анекдот… Да, есть у меня один.
— Ну рассказывай.
— Зашли как-то в бар две женщины, — начала мама. — Первая посмотрела на вторую и говорит: «Я его тоже не заметила».
Мама и Маргарет прыснули со смеху, а Лорен застонала.
— Коротковат, — заметила Маргарет, — но принимается. Ну, Джон, теперь ты. Что у тебя?
— Вообще-то, я не знаю анекдотов, — ответил я.
— Да знаешь наверняка, — сказала Лорен. — Где наша старая книжка с анекдотами?
— Я не знаю никаких анекдотов, — повторил я.
И вспомнил, как смеялась Брук, когда мы говорили о значке «Заслуженный поджигатель», но сделать из этого анекдот не мог. Да и знал ли я вообще анекдоты?
— Постойте, Макс мне как-то рассказал один анекдот, но вам он не понравится.
— Не важно, — сказала Маргарет. — Выкладывай.
— Вам правда не понравится, — повторил я.
— Давай-давай, — потребовала Лорен.
— Если только он не грязный, — предупредила мама.
— Вот забавно, — ответил я. — Он как раз о мытье.
— Я заинтригована, — прилегла грудью на стол Маргарет.
— Что надо сделать, если посудомоечная машина перестает работать?
Никто не знал. Я набрал в грудь побольше воздуха:
— Дать ей по заднице!
— Ты прав, — сказала мама, нахмурившись. — Ненавижу мыть посуду. Но хорошая новость в том, что ты хочешь убрать со стола. Дамы, уходим в гостиную.
— Думаю, победила я, — заметила Маргарет, вставая. — Мой анекдот был самый смешной.
— А я думаю, победила я, — возразила Лорен, — потому что я вообще ничего не рассказывала.
Они зашаркали ногами, направляясь в другую комнату, а я стал собирать посуду. Обычно я ненавидел убирать со стола, но сегодня не возражал: все были счастливы, и никто не ругался. Может, мы даже продержимся больше трех часов.
