— И?..
— Если этот ковбой кого-нибудь убьет, ты и глазом не моргнешь, потому что это случается каждый день. Но когда кого-то убивает клоун — это что-то новенькое, такого ты прежде не видела. Вот перед тобой кто-то, кого ты считала хорошим, а он совершает такие жуткие вещи, что нормальным человеческим эмоциям с этим и не справиться. А потом поворачивается и снова делает что-нибудь хорошее. Это очаровательно, ма. Если ты одержим этим, то ты не чокнутый, — чокнутый ты как раз в том случае, если неодержим.
Мама несколько мгновений молча смотрела на меня.
— Значит, серийные убийцы — это что-то вроде киногероев? — спросила она.
— Да я вовсе не это говорю. Это больные извращенцы, они совершают ужасные вещи. Просто, я думаю, желание узнать о них побольше не делает тебя больным извращенцем.
— Есть большая разница между желанием узнать о них побольше и мыслями о том, что ты станешь одним из них, — сказала мама. — Нет, я тебя не виню — я нелучшая из матерей, и господь знает, твой отец был еще хуже. Доктор Неблин сказал, что ты выработал для себя правила, чтобы избежать дурного влияния.
— Да.
Наконец-то она начала слушать — видеть хорошее, а не плохое.
— Я хочу тебе помочь, — предложила она. — Вот тебе новое правило: ты больше не будешь помогать нам в морге.
— Что?!
— Это неподходящее место для мальчика, — настаивала она. — И я вообще не должна была пускать тебя туда.
— Но я…
Что «но я»? Что я могу сказать, чтобы это не потрясло ее еще больше? Что мне нужен морг, потому что он безопасным способом связывает меня со смертью? Мне нужен морг, потому что я должен видеть, как, словно цветы, раскрываются тела и говорят со мной, рассказывают то, что им известно? Нет, тогда она просто вышвырнет меня из дому.
Прежде чем я успел возразить, мамин мобильник разразился негромким электронным воспроизведением увертюры к «Вильгельму Теллю» — мама эту мелодию назначила вызову с телефона коронера: деловой звонок. В половине одиннадцатого в субботу коронер мог звонить только по одному поводу, и мы оба знали это. Она вздохнула и стала рыться в сумочке в поисках телефона.
— Привет, Рон, — сказала она. — Нет, все в порядке, мы уже заканчивали. Да, мы знаем. Мы этого ждали. Я спущусь через минуту, так что приезжай в любое время когда сможешь, меня это устраивает. Нет, серьезно, никакого беспокойства — мы обе знали о времени, когда соглашались. И тебе тоже. Поговорим позже.
Она положила трубку и вздохнула:
— Ты, наверное, знаешь, о чем речь.
— Полиция закончила экспертизу останков Джеба, — сказал я.
— Они привезут его через пятнадцать минут. Я пойду вниз. Я… мы продолжим этот разговор. Прости меня за все, Джон. У нас мог бы получиться милый семейный обед.
На экране телевизора Гомер душил Барта.
— Я хочу тебе помочь, — предложил я. — Уже одиннадцатый час. Если в одиночку — ты провозишься всю ночь.
— Мне поможет Маргарет, — возразила мама.
— Ну, значит, вы будете работать пять часов, а не восемь — все равно это слишком долго. А если я буду помогать, мы закончим за три.
Я старался говорить спокойным ровным голосом. Не мог позволить ей забрать все это у меня, но не осмеливался показать, как это для меня важно.
— Тело в ужасном состоянии, Джон. Его разорвали на части. Чтобы его снова собрать, потребуется немало времени. И работа очень трудна психологически для такого, как ты, клинического психопата.
— Ну ты и скажешь, ма.
Она взяла сумочку.
— Либо тебя это волнует, а в этом случае тебе не следует быть там, либо тебя это не волнует, а в этом случае тебе давно уже следовало прекратить ходить туда.
— Ты и в самом деле хочешь оставить меня здесь одного?
— Найдешь себе какое-нибудь конструктивное занятие.
— Мы идем собирать тело. Что может быть конструктивнее? — сказал я и тут же поморщился: черный юмор в этой ситуации не шел мне на пользу.
Это был своего рода рефлекс, снятие напряжения в стиле доктора Неблина.
— Мне не нравятся твои шутки о смерти, — заметила мама. — Мы живем рядом со смертью, вдыхаем ее запах каждую минуту. Такая близость может привести к тому, что человек потеряет уважение к смерти. Я замечала такое за собой, и это меня беспокоит. Если бы не близкое знакомство со смертью, ты, вероятно, был бы лучше.
— Я в порядке, ма, — отозвался я.
«Что сделать, чтобы убедить ее?»
— Ты знаешь, что тебе нужна помощь и что ты не хочешь оставлять меня одного.
Если я и не был способен к состраданию, то моя мать была наделена этим чувством, и я мог использовать его против нее. Там, где не работала логика, могло победить чувство вины.
Она вздохнула и закрыла глаза, плотно сомкнув веки, словно чтобы не видеть перед собой какой-то образ — я мог только догадываться какой.
— Ладно. Но давай сначала доедим пиццу.
Моя сестра Лорен уехала шесть лет назад, через два года после ухода отца. Ей тогда было всего семнадцать, и что с ней случилось — одному богу известно. В доме стало гораздо меньше криков, но объектом тех, что случались, теперь был я. Месяцев шесть назад Лорен вернулась в Клейтон — приехала автостопом бог знает откуда и покаянно попросила у матери работы. Они по-прежнему почти не говорили друг с другом, она никогда не приходила к нам и не приглашала нас к себе, но работала приемщицей в морге и неплохо ладила с Маргарет.
Мы все неплохо ладили с Маргарет. Она была вроде изоляции, которая предотвращала короткие замыкания и искрения в нашей семье.
Пока мы доедали пиццу, мама позвонила Маргарет, а та, видимо, вызвала Лорен, потому что обе они были внизу, когда мы наконец спустились в морг, — Маргарет в спортивном костюме, а Лорен нарядившаяся к субботнему вечеру в городе. Я подумал, что мы, вероятно, сорвали какие-то ее планы.
— Привет, Джон, — сказала Лорен.
В своем наряде она казалась абсолютно не на месте за строгим столом нашей канцелярии. На ней был блестящий пиджак из искусственной кожи, надетый поверх ярко-красного топа с глубоким декольте, волосы высоко взбиты по моде восьмидесятых. Может быть, в клубе был какой-то тематический вечер.
— Привет, Лорен, — поздоровался я.
— Это что — документы? — спросила мама, глядя через мое плечо на Лорен.
— Я почти закончила, — ответила сестра, и мама пошла вглубь морга.
— Уже привезли? — спросил я.
— Только что выгрузили, — ответила она, в последний раз просматривая стопку бумаг. — Маргарет занимается с ним там.
Я повернулся, собираясь идти.
— Как у тебя дела? — спросила Лорен.
