— Послушай, Джейми. Я хочу, чтобы ты очень хорошо подумал. Через несколько месяцев Мод и я покидаем этот дом. С няней, моим слугой и шофером.
— Почему? — спросил Джейми.
Он знал ответ, но не хотел слышать его, хотел отдалить тот страшный момент, когда ему придется принимать такое взрослое решение.
— Ну потому.
Роберт помедлил. Он изо всех сил старался не навредить отношениям Джейми и Лоренса. Лоренс волен был поступать, как ему заблагорассудится, терзать брата чувством вины и угрызениями совести, обвинять в предательстве памяти об отце и матери, но ведь Джейми нуждался в каком-то более надежном пристанище. Ему было пятнадцать лет, и его просто раздирали противоречивые эмоции и чувства, и не только в связи с конфликтом брата и отчима, в который он был вовлечен. Джейми не был так умен, как Лоренс, не обладал такой выдержкой и рассудительностью, да и школьные успехи его были весьма скромными. Он вступил в подростковый возраст внезапно, гормоны яростно бурлили в нем, и он мало о чем мог думать, кроме как о девочках и неожиданно вспыхнувшем желании к ним.
Он не имел понятия, ненавидит он Лоренса за его постоянную смуту и конфликтность или же любит и почитает за верность родителям, но вынужден был мириться с тем, что, вероятно, в Лоренсе уживается и хорошее и плохое. Но Джейми совершенно не представлял, как ему с этим справиться. Его донимали прыщи и потливость рук, а также ненавистная склонность краснеть, и весь он был какой-то нескладный и неловкий. Он все еще рос, хотя уже достиг шести футов, и явно собирался перерасти Лоренса. Все вместе делало его болезненно застенчивым подростком. А теперь ему предстояло вскоре принять ужасное решение. В январе Лоренсу исполнится двадцать один, и он уже предупреждал, что не потерпит Роберта в доме Эллиоттов и закон на сей раз будет на его стороне.
— Тебе придется прекратить подлости, Джейми, играть на два фронта: то подлаживаться под дорогого дядю Роберта, думая, будто я об этом не узнаю, то стараться не замечать его и притворяться, что он тебе безразличен, когда ты знаешь, что мне это станет известно. Дело твое, меня это не волнует. Если хочешь быть подлецом, мне дела нет. Один сын, верный памяти отца, все же останется.
Джейми прекрасно знал, что Лоренс шел на поводу у эмоций. При чуть более разумном, даже просто более спокойном отношении он честнее отнесся бы к происходящему и если бы не полюбил Роберта, то хотя бы в доме не было такой глухой вражды. Но какая-то злая жила, поток разрушительной эмоциональной энергии, внезапно вырывавшийся из Лоренса, доводил его почти до сумасшедшей злобы.
— Я уезжаю отсюда, — снова заговорил Роберт, — поскольку считаю, что пора уже нам с Мод обзавестись собственным домом, вместо того чтобы жить в чьем-то чужом.
— Но это же глупо! — наивно возразил Джейми. — Это твой дом. Когда ты женился на маме, он стал твоим.
— Ну, не совсем. На самом деле он оставался ее домом. А теперь он принадлежит семье, то есть ее семье. Короче говоря, это дом Эллиоттов. И пока я жил здесь, я решил, что мне будет гораздо удобнее в собственном доме. Поэтому… — Он помедлил. («Сейчас скажет, — подумал в панике Джейми, — сейчас спросит меня, что я буду делать».) — Поэтому я хочу предложить тебе взглянуть на мой дом, — добавил Роберт. — Это моя гордость. Я сам его построил. Точнее, моя компания. Ты не занят сегодня днем?
— Нет, — ответил Джейми, — не занят.
Пока они ходили по дому, Мод крепко держала отца за руку. Дом действительно был замечательным. Конечно, не таким грандиозным, как дом Эллиоттов, но тоже большим и прекрасно спланированным, на высоком берегу Ист-Ривер, откуда открывался потрясающий вид на реку и мост Куинсборо. Дом с арочным окном в элегантной гостиной, над которой располагалась столовая.
— Тут будет моя комната, — гордо сказала Мод, потащив брата в комнату над столовой, на третьем этаже, — посмотри, отсюда видна Зингер-Тауэр. Красиво, правда? А где будет твоя комната, Джейми? Где ты хочешь?
— Да мне… в общем… все равно, — быстро ответил он, пытаясь казаться беззаботным, но преуспев только в показной неучтивости.
Мод немного обиделась, но Роберт подошел и обнял Джейми за плечи.
— Ну как это все равно, — произнес он. — Даже если ты просто приедешь погостить на каникулы и прочее, у тебя обязательно должна быть своя комната. Вообще-то, я думал, две комнаты: спальня и гостиная. И прикидывал, а не подойдет ли тебе первый этаж с выходом в сад. Пойдем-ка спустимся, у нас чудесный сад, и две комнаты выходят прямо туда. У тебя будет, по сути отдельный вход, ты сможешь уходить и приходить, когда захочешь, никто не станет тебя беспокоить.
— Я стану его беспокоить, — решительно заявила Мод. — Я все время буду его беспокоить. Иначе ему будет одиноко. Идем посмотрим, что папа предлагает, да, Джейми? Ты сразу поймешь, если понравится.
Джейми знал, что ему понравится, знал, что ему хочется здесь жить. Но об этом как-то нужно сказать Лоренсу, и он не был уверен, хватит ли ему смелости.
У Джайлза появился шанс перестать быть объектом насмешек. Он обнаружил, что может быстро бегать. Быстрее и дальше всех. Бегать по пересеченной местности мальчиков направил один из пожилых учителей: просто не знал, чем еще занять двадцать озорных мальчишек, энергия из которых так и рвалась наружу.
Джайлз переоделся в спортивный костюм, прислушиваясь к всеобщему ворчанию, и подумал, что это будет даже здорово: ничего сложного, никаких тебе мячей, которые нужно ловить или бросать в нужном направлении, просто беги и беги себе за тем, кто впереди. Только впереди никого не оказалось. Он обнаружил, что один бежит по краю поля, совсем не запыхавшись после первых пятнадцати минут бега, и вынужден был остановиться только потому, что мисс Ходкинс, сопровождавшая учеников, крикнула ему, выбиваясь из последних сил:
— Это не гонки, Литтон, уймись наконец!
Здорово она запыхалась, заметил Джайлз, даже лицо стало пунцовым. Он неохотно дождался ее, попробовал держаться позади, но снова мигом ее обогнал. Мисс Ходкинс сказала ему, что теперь, когда они были уже на лесной дорожке к дому, он может бежать впереди. У школы Джайлз оказался на десять минут раньше остальных.
Бегом стали заниматься дважды в неделю. После второй недели Джайлзу позволили держать удобную для него скорость. Славно было бежать совсем одному по полям и лесам, погрузившись в свои мысли, и никто его не дразнил, никто на него не кричал. В середине семестра мисс Прентис, спортивная, веселая девушка, обрученная с капитаном артиллерии, предложила директору школы ввести тренировки по легкой атлетике. Прежде такой практики в школе Святого Кристофера не было. Но мисс Прентис сказала, что ее жених выиграл золотую медаль по бегу в Оксфорде и утверждает, что это занятие оздоровляет тело и закаляет дух. Директор недоверчиво посмотрел на нее: как он считал, тела и дух мальчишек едва ли нужно оздоровлять и закалять, но второй довод — о том, что тренировки помогут заполнить отведенное под спорт дневное время, — убедил его.
