– Что?! – пришла очередь Поцелуевой удивляться. – Не слишком успешный проект? Восемь сезонов, на хрен знает сколько языков мира переведён, целая религия хаусофилов и огромная секта хаусоёбов… Ой, простите! – Засоскина осеклась. Она же должна создать у Родина светлый образ образованной леди (каковой Оксана Анатольевна, впрочем, и являлась на самом деле), а тут вот вылетело…
– Да за что же мне вас прощать?! Вы сто раз правы! А они мне и говорят: «Где же вы видели, чтобы люди в жизни цитатами сыпали?» А «сыпят» – это максимум одна цитата на сорок семь минут серии. Или всё остальное у них там прямо таки «как в жизни»? Стебануться! – Родин поскучнел. – Даже Гиппократа выхерили. А уж, казалось бы, Гиппократ как никто другой уместен в гоневе «в медицинском интерьере».
– Родин, я хоть и не смотрю телевизор, но сериал по вашему сценарию я обязательно посмотрю!
– Ни за что!!! – вскричал Родин, аж подпрыгнув. – И, надеюсь, никто не читает титры. А я так и в условиях договора прописываю всегда, что сценарист ни в каких мероприятиях не участвует и вообще – жуткое инкогнито. На выходе, Оксана Анатольевна, – после продюсеров, цензуры, режиссёров и редакторов, я уже не говорю о так называемой актёрской игре наших отечественных телезвёзд, – такое, что ой! Они какое бы фуагра не скушали, на выходе у них, пардон, одно и то же. Задумывался врач, а получился рубщик мяса. А чего? И тот, и тот – в белых халатах. – Сергей Станиславович совсем пригорюнился. – Но у меня трое детей. Жёны от детей, некоторые из жён даже актрисы, некоторые – просто грымзы обыкновенные. В общем, деньги не пахнут, – и Родин тяжело вздохнул.
– Ну вы просто… просто супермен какой-то, Сергей Станиславович!
– А ведь какое бы качественное, остроумное мыло в интерьере можно было бы снять, если бы… – он махнул рукой, не заметив ремарки Поцелуевой. – Оксана Анатольевна! – внезапно он воспрянул духом. – А что вы делаете в субботу?
– А ничего не делаю! – обрадовалась Поцелуева.
– Тогда, может быть, это….
– Попляшем головой и ногами? – рассмеялась она.
– Вы – удивительная женщина! Красивая. Начитанная. Умная… – Родин подался навстречу Поцелуевой, которая была вовсе не против пообниматься и даже, может быть, поцеловаться… Но тут прозвенел ургентный звонок – и более безусловный условный рефлекс в очередной раз доказал рефлексу обыкновенно условному, чьи в лесу шишки, обнаружив мужчину в голубой пижаме и женщину в зелёной не целующимися, а как раз на первом этаже в приёмном отделении. Причём оказались они там с самой что ни на есть суперменской скоростью. Что правда, держащимися «за ручки». Санитарка Зинаида Тимофеевна строго глянула на них и буркнула: «Что за детский сад!» – и они, моментально отскочив друг от друга, принялись за дело.
Впрочем, дел у них особых не оказалось, потому что поступившей уже занимались Татьяна Георгиевна Мальцева, её интерн Александр Вячеславович Денисов и анестезиолог Аркадий Петрович Святогорский. Мальцевой с первого этажа на ургентный звонок бежать быстрее, да и девица была явно по её ведомству.
– Оксана, роды на дому, кровотечение в последовом, папашу долбанутого не отпускай, ребёнка у него заберите! – только и крикнула Мальцева, уносясь со свитой из акушерок своего родзала и анестезисток оперблока вслед за каталкой, которую тащили Денисов со Святогорским.
На стульчике у стола акушерки сидел слегка блаженного вида молодой человек. С козлиной бородкой, тощенький, с длинными, не слишком свежими патлами. «Исусик», одним словом. В приёмном также были дежурный неонатолог и детская медсестра.
– Где новорождённый? – строго спросила Оксана Анатольевна у исусика.
– Дома, – коротко и где-то даже кротко ответил он.
– Как дома?! – ахнула юная дежурная неонатолог.
– Дома. Вы не волнуйтесь, с ним всё в порядке. Он у нас – супермен.
Врачи и медперсонал тревожно переглянулись.
– В смысле – «супермен»? – осторожно уточнил Родин. – Он родился в красно-синем костюме с буквой «S» на груди и сразу объяснил вам, что к чему?
– Вы шутите, да? – так же кротко, чуть не блаженно уточнил молодой человек. – Я оставил его дома. На кровати. С плацентой и пуповиной. Всё будет в порядке. Нам Света всё объяснила.
– Кто такая Света?
– Света – домашняя акушерка.
– Она с ребёнком? – не на шутку встревожено спросила детская медсестра.
– Нет. Света ушла.
– В машину, бегом! Где «Скорая», что их привезла?! – заорал Родин.
– Их не «Скорая» привезла, а такси.
– Давай в мою машину, придурок! Бегом!
Поехали Родин, Поцелуева, детская медсестра и, собственно, исусик. Дежурная неонатолог не могла покинуть роддом.
Ребёнка обнаружили «в меру живым», по меткому выражению Оксаны Анатольевны. Что правда, Родину пришлось выполнить исключительно мужской фортель под названием «хук справа», потому как исусик категорически не хотел выпускать дитя из дому. Потому что когда он родился, то «плюхнулся маме на живот и облегчённо вздохнул: “Фух, я дома…”». Благо исусик был отнюдь не богатырь, да и треснул его Родин не так чтобы сильно. Детская медсестра несла ребёнка, Родин за шкирку волочил исусика, за руль родинского джипа села Поцелуева.
Мальцева, тем временем, удалила женщине матку. Потому что иных способов, кроме надвлагалищной ампутации матки, чтобы побороть послеродовое кровотечение, уже манифестировавшее в геморрагический шок и ДВС-синдром, не было.
Приведённого в себя исусика Татьяна Георгиевна допросила у себя в кабинете сразу по окончании операции. Женщина была отправлена в ОРИТ, к Святогорскому. Куда же ещё отправлять с потерей более половины объёма циркулирующей крови?
– Рассказывайте!
– Что рассказывать? – уже без блаженного идиотизма, без надрыва и без агрессии – а он уже продемонстрировал врачам всё перечисленное, – скорее просто крайне недовольно переспросил исусик. – На вашего рыжего этого доктора я вообще в суд подам. За рукоприкладство. И на вас. Вот точно говорят, вам, врачам, только и давай, что матки резать! Как она теперь рожать будет?
– Никак! Так будет жить, не рожая! Ключевое словосочетание «будет жить». В суды потом подадите, как из моего кабинета выйдете. А сейчас рассказывайте, как вы дома рожали. И с кем. В деталях!
– Хотите, чтобы я хорошего человека под монастырь подвёл?
– Хочу знать детали акушерского и неонатологического анамнеза. Лирику для судов оставьте. Итак…
«Итак» ничего особенного не выяснилось. Очередной вовлечённый в психокульт. Вооружённый из пальца высосанными данными «про роды в Голландии» и домашней акушеркой Светой. Запуганный страшными реалиями роддомовского бытия.
– А роддом – вот это да, тут нужна смелость и отвага. Все вещи мужу. Больничный халатик. Ешь, что дают. Это – нельзя! Побрить, раскорячиться перед незнакомыми людьми. Общая палата. Нету мужа. Эпидоралка. Молчи, дура! Вытягивай-вытягивай. Вот на это на всё надо отважиться, как на подвиг! И вообще, роды – это не болезнь!
