Она вспомнила, что в руках у нее чайник, и поставила воду на плиту, следуя своей неубедительной уловке. Время текло медленно, ей надоело наблюдать за огнем, и она задумалась, каким ужасным грехом заслужила свадьбу и чаепитие в один день. В этот миг из буфетной раздался пронзительный звон. Телефонные звонки стали редки после того, как на почте предупредили, что светская болтовня, занимающая сети, может помешать важным военным донесениям, так что Перси не сразу поняла источник негодующего трезвона.
В результате, когда она подняла трубку, ее голос был одновременно испуганным и подозрительным:
— Замок Майлдерхерст. Алло?
Звонивший представился мистером Арчибальдом Уиксом из Челси и попросил позвать мисс Серафину Блайт. Захваченная врасплох, Перси предложила передать информацию, и тогда джентльмен сообщил, что он — наниматель Саффи и звонит, чтобы уточнить подробности ее размещения в Лондоне на следующей неделе.
— Извините, мистер Уикс. — Кровеносные сосуды Перси расширились под кожей. — Боюсь, это какое-то недоразумение.
Легкое замешательство.
— Вы сказали, недоразумение? На линии… плохо слышно.
— Серафина — моя сестра — не сможет принять должность в Лондоне.
— О!
Снова пауза и треск далеких помех на линии.
Перси невольно представила телефонные провода, протянутые от столба к столбу и раскачивающиеся на заунывном ветру.
— Вот как! — Мистер Уикс был озадачен. — Но это странно, ведь у меня в руках ее письмо с согласием на нас работать. Мы вполне недвусмысленно обсудили с ней данный вопрос.
Это объясняло частые письма, которые Перси в последнее время носила в замок и из замка; стремление Саффи не уходить далеко от телефона «на случай важного звонка насчет войны». Перси обругала себя за то, что слишком увлеклась деятельностью в Женской добровольной службе и не уделила этим странностям должного внимания.
— Разумеется, — отчеканила она, — и я совершенно уверена, что Серафина искренне собиралась выполнить свое обещание. Но поймите, разразилась война, и наш отец заболел. Боюсь, пока она нужна дома.
Несмотря на разочарование и вполне объяснимое недоумение, мистер Уикс несколько смягчился, когда Перси посулила прислать подписанный экземпляр первого издания «Слякотника» для его коллекции редких книг, и положил трубку в относительно недурном настроении. По крайней мере, можно было не опасаться, что он подаст в суд за нарушение контракта.
Перси подозревала, что справиться с разочарованием Саффи будет не так просто. Где-то вдалеке взревел смыв туалета, затем в кухонной стене заклокотали трубы. Перси села на стул и принялась ждать. Через несколько минут сверху прибежала Саффи.
— Перси! — Она застыла на месте, глядя на открытую заднюю дверь. — Что ты здесь делаешь? Где Мередит? Неужели ее родители уже уехали? Все в порядке?
— Я пришла за чаем.
— А! — Лицо Саффи расплылось в неуверенной улыбке. — Тогда позволь мне помочь. Ты же не покинешь гостей надолго.
Она достала банку с заваркой и подняла крышку чайника.
Перси попыталась начать издалека, но беседа с мистером Уиксом настолько выбила ее из колеи, что ничего не шло в голову. В конце концов она просто произнесла:
— Звонили по телефону. Когда я поставила воду.
Едва заметная дрожь; несколько чаинок слетело с ложки.
— Звонили? Когда?
— Только что.
— А! — Саффи смахнула просыпавшиеся чаинки в ладонь; они лежали на ней кучкой дохлых муравьев. — Это как-то связано с войной?
— Нет.
Опершись о спинку скамейки, Саффи схватилась за кухонное полотенце, как будто опасалась, что ее унесет в море.
В этот миг чайник начал плеваться, шипеть и так распалился, что грозно засвистел. Саффи сняла его с огня, но осталась у плиты, спиной к Перси, не дыша от волнения.
— Звонил некий Арчибальд Уикс, — сообщила Перси. — Из Лондона. Назвался коллекционером.
— Ясно. — Саффи не обернулась. — И что ты сказала ему?
Снаружи раздался крик, и Перси метнулась к открытой двери.
— Что ты сказала, Перси?
Ветерок, с ним терпкий запах срезанной травы.
— Перси? — чуть слышный зов.
— Я сказала, что ты нужна здесь.
Саффи издала звук, похожий на всхлип.
Перси заговорила осторожно и медленно:
— Ты же знаешь, что не можешь поехать, Саффи. Что не должна вводить людей в заблуждение. Он ждал тебя в Лондоне на следующей неделе.
— Он ждал меня в Лондоне, потому что я буду в Лондоне. Я подала заявление, Перси, и он выбрал меня.
Саффи повернулась. Подняла согнутую в локте руку странно театральным жестом, еще более мелодраматичным оттого, что она до сих пор сжимала смятое полотенце.
— Он выбрал меня. — Она потрясла кулаком, подчеркивая свои слова. — Он собирает все на свете, прекрасные вещи, и он нанял меня… меня… чтобы помогать ему в работе.
Перси достала сигарету из портсигара; высечь огонь удалось не с первого раза.
— Я еду, Перси, и ты не остановишь меня.
Чертова Саффи; обязательно все усложнять? У Перси уже стучало в голове; свадьба выжала ее как лимон, а потом пришлось разыгрывать хозяйку перед родителями Мередит. Только этого ей не хватало. Саффи нарочно вела себя тупо, нарываясь на резкость. Что ж, если сестре угодно, Перси не побоится отдать приказание.
— Нет, — выдохнула с дымом она, — не едешь. Никуда ты не едешь, Сафф. Ты это знаешь, я это знаю, а теперь и мистер Уикс это знает.
Руки Саффи обмякли, и полотенце упало на плитки пола.
— Ты сказала ему, что я не приеду? Взяла и сказала?
— Кто-то ведь должен был. Он собирался обсудить плату за твое проживание.
Глаза Саффи наполнились слезами, и хотя Перси злилась, ее обрадовало, что сестра борется с приступом рыданий. Возможно, на этот раз все-таки удастся избежать сцены.
— Ну хватит, — отрезала Перси. — Уверена, со временем ты поймешь, что так лучше…
— Ты никогда меня не отпустишь.
— Нет, — твердо, но ласково подтвердила Перси. — Не отпущу.
Нижняя губа Саффи задрожала, и когда она наконец подала голос, он был не громче, чем шепот:
— Ты не можешь контролировать нас вечно, Перси.
Ее пальцы скребли по юбке, собирая невидимые липкие пушинки в крошечный комок.
Жест из детства, и Перси охватило дежавю и отчаянное желание крепко обнять сестру и никогда не отпускать, напомнить ей, что она любит ее, что не желала быть жестокой, что она сделала это ради блага самой Саффи. Но Перси промолчала. У нее не повернулся язык. К тому же это ничего бы не изменило, ведь никому не нравится слушать подобные вещи, даже если в глубине души ясно, что это правда.
