— Особенно, если выпьет, — добавила Муся.
— Что ж, можно будет и выпить с ним! — засмеялся
Медынский. — Но главное — позвонить вечером в Москву! Кстати, если сегодня
мы ничего не выясним, придется мне все-таки завтра вернуться!
— Нет! Нет! — закричала Муся. — Получится
путаница, вы уедете, Денис приедет… Мы с ним договорились, если он никого не
найдет, то вернется!
— «Что-то я такого уговора не помню, — подумала
Виктоша, — но Муська зря врать не станет, может, я просто забыла…»
— Вечером они поужинали за новым столом. Бабушка была
страшно довольна.
— Вот мне радость на старости лет! Сколько народу в
доме! Это все внученька моя, умница, добрая душа, — сказала она, когда
Муся пошла за чем-то в дом. — Вот и тебя, Севочка, ко мне еле живого
привезла, а теперь гляжу на тебя — сердце радуется!
— И у меня, Ефросинья Макаровна, глядя на вас, сердце
радуется! Вы же — мечта журналиста! Я про вас уже статью написал, правда, не
для газеты, а для одного журнала! Там и фотография ваша цветная будет!
— Да ты что? Это, выходит, я на старости лет знаменитой
стану? Ох, только ты, милок, адреса моего не давай, а то, неровен час, повалит
сюда народ лечиться, а местные меня со свету сживут.
— Да что вы, конечно, никакого адреса! Я ведь понимаю!
— А вот Дениса нашего ты знаешь?
— Не имел чести, — усмехнулся Медынский.
— До чего же золотой парень! Умненький, сердешный,
сирота круглая, а не озлобился, очень я к нему прикипела, верно, оттого, что у
меня кругом одни девки: две дочки, две внучки…
— Две дочки? Две внучки? — удивилась
Виктоша. — Первый раз слышу!
— А чего удивительного? Старшая-то моя дочка далеко… В
Америке. Замуж еще на первом курсе института выскочила, а там вскоре и уехала.
Уж как она за границу рвалась. И по ее вышло!
— А она приезжает к вам? — спросила Виктоша.
— Нет, ни разу не была… Пишет раз в год, на ихнее
Рождество. Только из писем знаю, что внучка у меня в Америке растет, может,
когда вырастет, захочет бабку свою повидать, — с грустью проговорила
Ефросинья Макаровна.
— «Странно, Муська ни разу даже не упомянула, что у нее
в Америке двоюродная сестра и родная тетка. Наверное, эта тетка у них в семье
отрезанный ломоть», — думала Виктоша.
— После ужина девочки и Медынский собрались на почту.
— Поехали на машине, — предложил Медынский.
— Да нет, лучше пешочком пройдемся, — возразила
Муся.
— Как угодно дамам! — улыбнулся Всеволод
Григорьевич.
— Ну как, есть связь с Москвой? — спросила
Виктоша.
— Есть, есть! — сказала сменившая Розу
Тамара. — Давайте номер!
— У нас целых три номера! По какому ответят, по тому и
будем говорить! — сообщила Виктоша.
— Не успели они сесть, как появился профессор в рыжей
бейсболке. Виктоша от волнения ущипнула Медынского за руку.
— Это он, — прошептала она.
— Профессор тоже заказал разговор с Москвой. Вот черт,
как же теперь говорить с Денисом, если они до него дозвонятся?
— Первые два номера не отвечают, — крикнула
Тамара, — сейчас третий попробуем. Есть! Вторая кабина.
— Виктоша со всех ног кинулась в кабину и схватила
трубку.
— Алло! Стас, это ты? Это я, Виктория! Да, из деревни!
Стасик, Денис с вами связался? У вас? Вот здорово, просто камень с души! Дело в
том, что Всеволод Григорьевич здесь, сегодня на машине приехал! Скажи Денису
или нет, лучше позови его! Денис! Какой ты молодец, что ребят нашел! Как у вас
дела?
— Вика! Тут такое… Мы уже вышли на связного. И эти
мужики у нас под контролем! Но я пока не вернусь! Тут каждый человек на счету!
С родичами трудностей много, всех на дачах держат!
— Так ты что, один там действовать собираешься?
— Нет, что ты! Я просто объясняю, что все не так
просто! Новых сведений нет?
— Есть! Мы узнали про… цементный завод…
— Что? Про какой завод? — совершенно ошалел Денис.
— Подумай!
— Ты что, говорить не можешь?
— Именно!
— Хорошо. Цементный завод. Какое слово тут ключевое?
— Первое.
— Цементный? Существительное или прилагательное?
— Первое.
— Цемент?
— Ну, да!
— Погоди, это насчет подвала? — догадался вдруг
Денис.
— Именно!
— И где он?
— Под Москвой! Ее Валя зовут! Валентина!
— Кого?
— Валя ее зовут, слышишь?
— Ничего не понимаю, кого Валей зовут? Не можешь
сказать?
— Не могу!
— Там профессор, что ли?
— Наконец-то допер!
— Но все же, Валей хозяйку дачи зовут?
— Там не хозяйка, а хозяин! Сын!
— Чей сын? Вали? Или профессора?
— Именно!
— А Валя кто? — озабоченно спросил Денис.
— Не кто, а где!
— Где? Валя?
— Валентина!
— Бред какой-то! Стас, может, ты поговоришь, я что-то
ничего не пойму!
— Вика? Привет, что там?
— О, господи! — простонала Виктоша. — Что за
бестолочи!
— Про какую Валя разговор? Слушай, а ты часом не
Валентиновку имеешь в виду?
— Наконец-то! Доперли!
— У сына профессора дача в Валентиновке?
— Ну да!
— Молодчина!
— И на этом разговор оборвался.
— Девушка! — закричала Виктоша. — Ничего не
слышно. Соедините еще.
— Попробую.
— Но ничего из этого не вышло. Связь с Москвой опять
оборвалась. Виктоша вышла из кабины мокрая, как мышь. Во-первых, там было очень
душно, а во-вторых, она взмокла от напряжения. Конспиративный разговор дался ей
нелегко. Интересно, а телефонистка слышала их беседу?
— Тамарочка, а когда я смогу поговорить с
Москвой? — допытывался профессор.
— Я уж и не знаю, Анатолий Николаевич! Сегодня вообще
все время связь обрывается, целый день!
— Я вас умоляю!
— Умоляйте, не умоляйте, не в моих силах! Ждите, может,
дадут! Или езжайте в Парфеньево, у вас машина, тут недалеко!
— В самом деле! — воскликнул вдруг
Медынский. — Я тоже на машине. Сейчас схожу за ней и поеду. Хотите со
мной? — предложил он профессору.
