Джулия плюхнула полную ложку сливок на намазанную джемом лепешку.
— С чего вдруг такой интерес к стене коттеджа?
Кассандра грела пальцы о кружку.
— Нелл верила, что, если узнает, куда Элиза уехала в тысяча девятьсот девятом, то найдет ответ и на свою загадку.
— Но при чем здесь стена?
— Не знаю, может быть, и ни при чем. Но кое-что в альбоме Розы навело меня на мысль.
— Что именно?
— В марте тысяча девятьсот девятого она сделала запись, из которой следует, что поездка Элизы была связана со строительством стены.
Джулия слизнула сливки с пальца.
— Да, помню, — сказала она. — Она пишет, что надо быть осторожными, что можно многое приобрести, но потерять можно еще больше.
— Именно. Интересно, что она имела в виду.
Джулия прикусила губу.
— С ее стороны было весьма невежливо не уточнить для тех, кто будет заглядывать ей через плечо через девяносто лет!
Кассандра рассеянно улыбнулась, теребя нитку, выбившуюся из ручки кресла.
— И все же почему она это написала? Что она могла приобрести и что так боялась потерять? И при чем тут безопасность коттеджа?
Джулия откусила кусочек лепешки и принялась задумчиво жевать, затем промокнула губы гостиничной салфеткой.
— Роза была беременна в то время, верно?
— Да, если верить записи в альбоме.
— Может, это просто гормоны? Обычное дело. Женщины становятся очень чувствительными, и все такое. Возможно, она скучала по Элизе, боялась, что коттедж ограбят или разрушат. И ощущала ответственность. Подруги в то время еще были близки.
Кассандра размышляла. Беременность может вызывать довольно резкие смены настроения, но только ли в ней дело? Даже если предположить, что виноваты гормоны, в записи было еще кое-что интересное. Что случилось в коттедже, отчего Роза почувствовала такую уязвимость?
— Говорят, завтра прояснится. — Джулия положила нож на тарелку с крошками. Она откинулась на спинку кресла, отдернула край шторы и вгляделась в туманное сияние. — Наверное, ты вернешься работать в коттедж?
— Вообще-то нет. Ко мне приедет погостить подруга.
— Сюда, в отель?
Кассандра кивнула.
— Чудесно! Сообщи, если понадоблюсь.
Джулия оказалась права, в понедельник днем дымка стала наконец подниматься и робкое солнце обещало пробиться сквозь тучи. Кассандра ждала в холле, когда машина Руби подкатила к парковке. Кассандра улыбнулась, увидев маленький белый хэтчбек, доверху набитый альбомами для вырезок, и поспешила в фойе.
— Уф! — Руби шагнула внутрь и бросила сумки. Она стянула шляпу-зонтик и помотала головой. — Старое доброе корнуоллское гостеприимство, называется! Ни капли дождя, а я все равно промокла до нитки. — Она встала как вкопанная, разглядывая Кассандру. — Ну ты даешь!
— Что? — Кассандра пригладила волосы. — Что-то не так?
Руби усмехнулась, отчего в уголках ее глаз собрались морщинки.
— Наоборот! Я о том, черт побери, и толкую!
— Спасибо.
— Похоже, корнуоллский воздух пошел тебе на пользу. День и ночь по сравнению с тем, что я увидела в Хитроу. Прекрасно выглядишь.
Кассандра засмеялась, удивив Саманту, которая подслушивала за главной стойкой.
— Я правда очень рада тебя видеть, Руби, — сказала она, поднимая один из чемоданов. — Давай закинем вещи и сходим погулять, посмотрим, как там бухта после долгого дождя.
Кассандра закрыла глаза, подняла лицо к небу и позволила морскому бризу ласкать веки. Дальше по берегу беседовали чайки, рядом с ухом летали насекомые, плавные волны ритмично набегали на пляж. Она ощутила, как на нее нисходит невероятный покой, и влила свое дыхание в дыхание моря: вдох и выдох, вдох и выдох, вдох и выдох. Недавний дождь взболтал морскую воду, и сильный запах соли пронизывал воздух. Кассандра открыла глаза и медленно осмотрела бухту: ряд древних деревьев на горе, черная скала в конце бухты, высокие, поросшие травой холмы, которые скрывали ее коттедж. Она выдохнула — до чего хорошо!
— Я словно только что попала в «Тайну „Вершины Контрабандиста“», — воскликнула Руби, которая стояла дальше по берегу. — Все кажется, что пес Тимми прибежит по песку с бутылкой в зубах, а в ней письмо, — ее глаза расширились, — или с человеческой костью, в общем, с какой-нибудь гадостью!
Кассандра улыбнулась.
— Я любила эту книгу. — Она пошла по кремневой гальке навстречу Руби, повернувшись к черной скале. — Читала ее в детстве в жаркие брисбенские дни и мечтала жить на туманном побережье, где есть пещеры контрабандистов.
Когда они дошли до края пляжа, где галька встречалась с травой, перед ними возник крутой прибрежный холм, который ограничивал бухту.
— Боже правый! — Руби вытянула шею, чтобы увидеть его вершину. — Ты же не хочешь, чтоб мы на него взобрались?
— Он не такой крутой, каким выглядит, честное слово. Время и люди проложили узкую тропу, едва заметную среди длинной серебристой травы и мелких желтых цветочков.
Они шли медленно, то и дело останавливаясь, чтобы Руби перевела дыхание.
Кассандра наслаждалась чистым, взболтанным дождем воздухом. Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось. Каждый порыв ветра швырял в лицо капли влаги, принесенные с моря. Когда они приблизились к вершине, Кассандра обхватила длинные бледные пряди травы и пропустила их через сомкнутые ладони.
— Уже близко, — крикнула она отставшей Руби. — Сразу за гребнем.
— Я совсем как фон Трапп,
[42]
— задыхаясь, сказала Руби. — Только толще, старше и не в состоянии петь.
Кассандра достигла вершины. Над головой неслись редкие облака, подгоняемые сильным осенним ветром. Она подошла к краю утеса и взглянула на широкое изменчивое море.
Из-за спины послышался голос Руби.
— Слава богу, я жива. — Она стояла, уперев руки в колени, и переводила дыхание. — Никому не говори, но я сомневалась, что когда-нибудь доберусь до верха.
Она выпрямилась, переставила руки на поясницу и подошла к Кассандре. Ее лицо прояснилось, когда она увидела горизонт.
— Прекрасно, правда? — спросила Кассандра.
Руби покачала головой.
— Поразительно. Так вот что чувствуют птицы, когда сидят в гнездах. — Она отступила от края обрыва. — Хотя, наверное, им спокойнее, ведь у них есть крылья на случай падения.
— Коттедж был наблюдательным пунктом во времена контрабандистов.
