Кассандра помешала чай, тихо вздохнула, когда Ник и Лео вновь отступили в темноту, и заставила себя сосредоточиться на настоящем. Она находится в отеле «Чёренгорб», Тредженна, Корнуолл, и слушает, как волны незнакомого океана разбиваются о песок незнакомого пляжа.
Над темными верхушками самых высоких деревьев одинокая чайка парила черным силуэтом на темно-синем небе, и лунный свет дробился на поверхности воды. Крошечные огоньки перемигивались на берегу. Кассандра решила, что это рыбацкие лодки. В конце концов, Тредженна — рыбацкая деревушка. Странно, что в современном мире так сложно отыскать место, где все делается по старинке, мало-помалу, как делалось поколениями.
Кассандра отпила глоток и выдохнула тепло. Она в Корнуолле, совсем как Нелл до нее. Как Роза, Натаниэль и Элиза Мейкпис еще раньше. Прошептав их имена, она ощутила странное покалывание под кожей, словно одновременно тянули за множество тонких нитей. У нее есть цель и она не в том, чтобы барахтаться в своем собственном прошлом.
— Я здесь, Нелл, — тихо сказала Кассандра. — Этого ты от меня хотела?
Глава 23
Чёренгорб-мэнор, Корнуолл, 1900 год
Когда Элиза проснулась на следующее утро, она не сразу вспомнила, где находится. Похоже, она лежит в огромных деревянных санях, а над ней подвешен темно-синий балдахин. На ней надета ночная рубашка, которая заставила бы миссис Суинделл потирать руки от радости, а грязная одежда Сэмми сложена у нее под головой. Потом девочка вспомнила: «благодетельницы», мистер Ньютон, поездка в карете, плохой человек. Она в доме дяди и тети. Была гроза, молнии, гром и дождь. Лицо Сэмми в окне.
Элиза взобралась на подоконник и выглянула наружу. Пришлось прищуриться. Ночные дождь и гром были сметены зарей, а свет и воздух отмыты дочиста. Листья и ветки рассыпались по лужайке, садовую скамейку под окном перевернул порыв ветра.
Ее внимание привлек дальний угол сада. Какой-то хромой мужчина с тростью двигался среди зелени. Элиза поняла, что это ее дядя. Она узнала его по рыжим волосам и смутно знакомой посадке плеч. Дядя поднял трость, словно указывая кому-то.
Второй мужчина, с черной бородой, вышел из-за большого куста. На нем были рабочие брюки, странная маленькая зеленая шляпа и черные галоши. Он поднял ветку, положил ее у края лужайки и покачал головой, когда дядя что-то сказал.
Услышав за спиной шум, Элиза обернулась. Дверь в комнату распахнулась, вошла молоденькая горничная с задорными кудряшками и поставила поднос на прикроватный столик. Это была та же горничная, что получила прошлым вечером нагоняй на кухне.
— Доброе утро, мисс, — сказала она. — Меня зовут Мэри, я принесла вам завтрак. Миссис Хопкинс сказала, сегодня вы можете позавтракать у себя, раз вчера предприняли такое долгое путешествие.
Элиза поспешно села за маленький столик. Ее глаза широко распахнулись, когда она увидела содержимое подноса: горячие булочки, щедро намазанные тающим маслом, белые горшочки, до краев наполненные всевозможными фруктовыми джемами, пара копченых селедок, горка взбитых яиц, жирная, блестящая сосиска. Сердце девочки запело.
— Вы такую страшную грозу привезли вчера вечером, — заметила Мэри, распахивая шторы. — Я едва добралась до дома, даже подумала было, что придется остаться здесь на ночь!
Элиза прожевала хлеб и спросила:
— Ты не живешь здесь?
Мэри засмеялась.
— Ни в коем случае, остальным, может, и все равно, но я бы не хотела здесь жить… — Она глянула на Элизу, розовый румянец залил ее щеки. — То есть я живу в деревне. С мамой, папой, братьями и сестрой.
— У тебя есть брат? — Элиза подумала о Сэмми, и внутри ее разверзлась пустота.
— Ну да, конечно, целых три. Два старших и один младший, хотя Патрик, самый старший, больше не живет дома. Но все еще рыбачит на лодке вместе с папой. Он, Уилл и папа выходят в море каждый день, несмотря на погоду. Младшему, Роли, всего три, он сидит дома с мамой и крошкой Мэй. — Она взбила подушки на кресле у окна. — Мы, Мартины, всегда работали в море, мой прадедушка был одним из пиратов Тредженны.
— Из кого?
— Из пиратов Тредженны, — повторила Мэри, ее глаза недоверчиво расширились. — Вы что, о них не слышали?
Элиза покачала головой.
— Пираты Тредженны были самой ужасной бандой на свете. В свое время они правили морями, привозили виски и муку, когда народ на берегу не мог их иначе достать. Грабили только богатых, между прочим. Совсем как… как же его… только на море, а не в лесу. Тут есть цепочки тоннелей, вьются через холмы, один или два тянутся до самого моря.
— А где же море, Мэри? — спросила Элиза. — Оно рядом?
Мэри снова странно посмотрела на нее.
— Ну конечно, детка! Разве вы его не слышите?
Элиза замерла и прислушалась. Слышит ли она море?
— Слушайте, — сказала Мэри. — Вшшшш… вшшшш… вшшшш… Это и есть море. Дышит, как всегда. Неужели вы и вправду его не слышите?
— Слышу, — ответила Элиза. — Просто я не знала, что это море.
— Не знали, что это море? — усмехнулась Мэри. — А что же это, по-вашему?
— Я думала, это поезд.
— Поезд! — Мэри разразилась смехом. — Ну вы шутница! Станция отсюда очень далеко. Подумали, что море — это поезд. То-то я повеселю своих братьев!
Элиза вспомнила, как мать рассказывала о песке и серебристой гальке, о ветре, пропахшем солью.
— Мэри, можно, я схожу и посмотрю на море?
— Я думаю, можно. Только постарайтесь вернуться до того, как повариха прозвонит ко второму завтраку. Госпожа сегодня утром вышла с визитом, так что ничего не заметит. — Облачко набежало на веселое лицо горничной, когда она упомянула хозяйку. — Только не забудьте вернуться раньше ее, поняли? Она любит правила и порядок и не любит, когда ей перечат.
— Как мне туда попасть?
Мэри подозвала Элизу к окну.
— Идите сюда, детка, я вам покажу.
Воздух здесь был другим, и небо тоже. Оно казалось более ярким и далеким. Не то что серая крышка, которая низко нависла над Лондоном, вечно угрожая захлопнуться. Ветра высоко подняли это небо над водой, точно огромную белую простыню в день стирки. Оно летело по воздуху, вздымалось все выше и выше.
Элиза стояла на краю утеса и смотрела через бухточку на темно-синее море, то самое, по которому ходил ее отец, на пляж, который знала ее мать, когда была девочкой.
После ночной грозы бледный берег был усеян плавником. Изящные белые ветки, сучковатые и отполированные временем, торчали из гальки, точно рога огромного призрачного зверя.
Элиза почувствовала в воздухе соль, совсем как рассказывала мать. За пределами странного дома она внезапно ощутила легкость и свободу. Девочка глубоко вздохнула и начала спускаться по лестнице, перебирая ногами все быстрее и быстрее, отчаянно стремясь оказаться внизу.
