— Извини. Слушай, не надо, я не хотел…
— Все в порядке, я…
— Нет. Не в порядке. — Кристиан взъерошил волосы, и протянул ладонь. — Мне не следовало спрашивать.
— Ничего. Я первая спросила.
Кассандра не могла объяснить это даже себе самой, но отчасти она была рада, что произнесла эти слова. Произнести имя Ника было облегчением, ее вина, что она сейчас здесь, а он — нет, словно стала чуть меньше. Что она сейчас здесь, с Кристианом.
Кастрюля начала подпрыгивать на плитке, вода выплескивалась. Кристиан наклонил ее, чтобы наполнить кружки, затем бросил в каждую по ложке сахара, быстро перемешал, протянул кружку Кассандре.
— Спасибо.
Она обхватила пальцами теплое олово и нежно подула на поверхность.
Кристиан сделал глоток и поморщился, когда обжег язык.
Тревожная тишина повисла между ними, и Кассандра принялась перебирать темы для разговора, чтобы продолжить беседу. Но ни одна не подходила.
Наконец Кристиан заговорил.
— Думаю, твоей бабушке повезло, что она не знала своего прошлого.
Кассандра кончиком мизинца достала из чая кусочек упавшего листа.
— Разве не дар Божий — иметь возможность смотреть вперед и не оглядываться? — продолжил он.
Кассандра изобразила интерес к спасенному листу.
— Иногда, — ответила она.
— Всегда.
— И все же страшно забыть прошлое целиком.
— Почему? — удивился Кристиан.
Она покосилась на него, чтобы выяснить, серьезен он или нет. В выражении его лица не было и намека на веселье.
— Потому что так его словно и не было.
— Но оно было, ничто не может это изменить, — сказал Кристиан.
— Да, но ты его не помнишь, — парировала Кассандра.
— И?
— И… — Она отбросила лист и слегка пожала плечами. — Воспоминания нужны, чтобы прошлое жило.
— И я о том же. Без воспоминаний с ним можно справиться и жить дальше.
Щеки Кассандры вспыхнули, она ушла от разговора, сделав глоток чая, потом еще один. Кристиан убеждал ее в необходимости предать прошлое забвению. Когда-то она ожидала этого от Нелл и Бена, приучила себя мрачно кивать, если одна из теток выражала подобное мнение, но сейчас все было по-другому. Она ощущала себя намного яснее, намного легче, чем обычно, ее контуры словно стали четче там, где обычно были стерты. Она наслаждалась собой. Интересно, когда именно он классифицировал ее как заблудшую душу, нуждающуюся в помощи? Она была смущена, и даже более того, отчего-то разочарована.
Она отпила еще чая и искоса взглянула на Кристиана. Его внимание было полностью поглощено веточкой, на которую он нанизывал сухие осенние листья, выражение его лица сложно было прочитать. Несомненно, растерянное, но не только, еще расстроенное, отстраненное, одинокое.
— Кристиан…
— Знаешь, я однажды видел Нелл.
Признание застало ее врасплох.
— Мою бабушку, Нелл?
— Полагаю, ее. Кто бы еще это мог быть? И даты совпадают. Мне было одиннадцать лет, так что на дворе, должно быть, стоял тысяча девятьсот семьдесят пятый. Я пришел сюда в поисках уединения и как раз норовил скользнуть под стену, когда кто-то схватил меня за ногу. Я сперва не понял, что это человек. На мгновение я подумал, что братья не врали, когда говорили, будто в коттедже обитают призраки, что привидение или ведьма превратит меня в поганку. — Его губы изогнулись в полуулыбке, он размял лист в кулаке и бросил частички на землю. — Но это был не призрак, а старая женщина со странным акцентом и печальным лицом.
Кассандра представила лицо Нелл. Было ли оно печальным? Грозным — да, не привыкшим к излишней теплоте. Но печальным? Она не знала, близость с бабушкой делала подобное суждение невозможным.
— У нее были седые волосы, — добавил он, — высоко забранные.
— В узел.
Он кивнул, чуть улыбнулся, перевернул чашку, чтобы выплеснуть остатки, и отбросил в сторону веточку с нанизанными листьями.
— Ты приблизилась к разгадке ее тайны?
Кассандра медленно выдохнула. Кристиан явно был не в своей тарелке. Его настроение напоминало ей копья света, которые пронзали лозы. Оно было неуловимым, мерцающим, изменчивым.
— Не слишком. В альбомах Розы не нашлось откровения, на которое я надеялась.
— Записи, озаглавленной «Почему Элиза может однажды забрать мое дитя?» — Он улыбнулся.
— Увы, нет.
— По крайней мере, тебе было что почитать на ночь.
— Если бы только я не засыпала, едва коснувшись головой подушки.
— Все дело в морском воздухе. — Кристиан встал и сходил за лопатой. — Он благотворен для души.
Похоже на правду. Кассандра тоже встала.
— Кристиан, — сказала она, отряхивая перчатки, — насчет альбомов.
— Да?
— Я надеялась, может, ты сумеешь мне помочь. Это вроде загадки.
— Серьезно?
Она взглянула на него, немного тревожась из-за его былого нежелания разговаривать на эту тему.
— Это медицинский вопрос.
— Хорошо.
Кассандра выдохнула.
— Роза упоминает о каких-то отметинах на своем животе. Насколько я поняла, они довольно крупные, достаточно заметные, чтобы смущать ее, и она пару раз уже беседовала о них со своим врачом, Эбенизером Мэтьюсом.
Он виновато пожал плечами.
— Вообще-то я специализировался не на коже.
— А на чем?
— На онкологии. Роза дает еще какие-то зацепки? Цвет, размер, тип, количество?
Кассандра покачала головой.
— В основном она пишет эвфемизмами.
— Типичное викторианское ханжество. — Он водил лопатой по земле, размышляя. — Они могут быть чем угодно. Шрамами, пигментными пятнами… она не упоминает о какой-нибудь операции?
— Насколько я помню, нет. Какой именно операции?
Он упер в бок одну руку.
— Ну, навскидку, это мог быть аппендицит, возможно, почки либо легкие потребовали хирургического вмешательства. — Он поднял брови. — Эхинококки, может? Она бывала на фермах?
— В поместье не было ферм.
— Это самая распространенная причина, по которой викторианский ребенок мог нуждаться в операции в области живота.
— А что такое эхинококки?
— Паразиты, ленточные черви. Они обитают в собаках, но часть жизненного цикла проводят в людях или овцах. Обычно они поражают почки или печень, но иногда добираются и до легких. — Он посмотрел на нее. — Подходит, но, боюсь, если не спросить ее саму или не найти еще чего-то в альбомах, ты никогда точно не узнаешь.
