Я ею вообще не занимался. Назначил, что положено, по утрам интересовался самочувствием. Мы держали таких деньков пять, наблюдали, потом выписывали на дом. Она, до сих пор помню, жила четырьмя остановками дальше, в Ораниенбауме.
И вот наступил день выписки. Я действовал, как положено: раздел до белья, повертел молоточком, поводил из угла в угол, поулыбался на прощание. Посоветовал больше не падать. И отпустил.
И через полчаса обнаружил, что она забыла выписку. Осталась на столе. Дурацкая бумажка-та, ей и не нужная сильно – студентка.
Со мной стали твориться удивительные вещи.
Я понял, что больше ее не увижу. Я сорвал халат, оделся и помчался на станцию, с выпиской в кармане. Почему-то я был уверен, что она поедет не автобусом, а поездом. И действительно, это было так.
Она стояла на перроне и очень удивилась, когда я, запыхавшийся, подбежал. Три остановки бежал. И недоуменно заулыбалась. Я тоже улыбнулся, с церемонным поклоном вручил ей бумажку и пошел прочь. Я знал ее адрес и телефон, по истории болезни, но мы никогда больше не виделись и не разговаривали.
Я не знаю, что это было такое.
Красиво уйти
Был такой фильм про стариков.
Нет, у меня нет никакого желания насмешить читателей очередной историей о половых органах. Ничего тут веселого нет. Хотя отчасти и есть.
Я о том, что достойное умирание есть дар свыше. Я не думаю, что он приобретается. Некоторые ничего и не делают для этого, просто так у них получается само собой. А другие специально бодрятся, хорохорятся, но уходят в малодушном смятении. И никого нельзя за это винить.
Вот лежали на хирургии два деда с отеком мошонки, оба умерли.
С одним было так: лежит он, а тут приходят врачи с обходом, и с ними – начмед. Молоденькая такая, непуганая еще совсем. Дед ожил.
– Доктор! Наконец-то вы пришли! Я так вас ждал… Смотрите, что у меня есть!
Выскочил из-под одеяла, заголился и предъявил два колоссальных страусиных яйца, попутно скоренько излагая всю свою биографию. Молоденькая побледнела, отпрянула:
– Нет, что вы, что вы…
А на другой день, на летучке, спрашивает:
– Почему же это его кардиограмму мне принесли из реанимации?
Реаниматолог развел руками:
– Так все.
Старик поставил точку. Он сделал все, что хотел и что ему оставалось.
Надеюсь, вы поняли, о чем я.
Правда в глаза
Разговор с урологом начинается так:
– Как часто дрочите?
Возмущенное:
– Я вообще не дрочу!
Строгое и назидательное:
– Дрочат ВСЕ.
Куку
Ну, ладно.
Долой грусть-кручину, а вот вам гинекологическая трагедия.
Летняя.
Приходит к моей матушке-доктору мама с крупной дочкой и жалуется, что ребенка изнасиловали. На Смоленском кладбище.
– Ну, расскажите, как было дело…
– Ну, вот иду я по кладбищу, птички вокруг, цветочки… Солнышко. Гуляю там. И вдруг слышу: «Ку-ку». Оборачиваюсь – никого. Дальше гуляю. Снова слышу: «Ку-ку»…
Доктор:
– Ну, вы понимаете, что пришли не по адресу?
Дочкина мама, сокрушенно:
– Да я все понимаю…
Ушли без осмотра.
Место в рейтинге
Я правильно написал? Может быть в рейтинге место? Да и черт с ним.
Я просто подумал о месте, которое медицина занимает в списке самых опасных профессий. Вероятно, не призовое, не журналистика все-таки, но и не последнее.
Дело было так: человек пребывал в запое и чувствовал там себя сравнительно комфортно. А жена была на работе. И отправила ему с работы нарколога на дом. Обычно это называют бригадой, но к чему в этой процедуре бригада?
И вот приходит к нему весь такой чистенький доктор-мальчик-зайчик. С чемоданчиком.
Расстегивает чемоданчик, начинает доставать оттуда разные вещи… Устанавливает свой марсианский треножник.
– Ты что делаешь? – изумился хозяин. – А ну, бери деньги и пиздуй в магазин за пузырем!
Когда жена пришла, оба спали на диване.
Первым на лестницу вылетел расстегнутый чемоданчик. Потом доктор-зайчик.
Марля
Доктор решил выпить с патологоанатомом. Что-то он забеспокоился, не будет ли расхождения диагнозов.
Патологоанатом пил и говорил тост:
– Выпьем, чтобы рука не дрожала и глаз не моргал…
– Двусмысленно звучит в ваших устах…
Патологоанатом:
– Между прочим: почему у больного в трахее марлевая тряпочка? Зачем вы заткнули ему трахеостому?
– Я не затыкал. Я велел накрыть марлей… Наверное, всосал.
– Ну, значит всосал.
Шалости медицинской психологии
Побывал у психолога.
Казалось бы: ну какой мне еще психолог? Куда? Уже наобщался по гроб жизни. Нет, мне все надо, чтобы кто-нибудь мне попластал мозги. И еще любопытно, насколько красиво и грамотно он меня надует.
Пока у него все складно.
Покатывается со смеху:
– Что же мне делать с аддиктом, врачом, мистиком и писателем в одном флаконе? Давайте в группу!
– Нет, – отвечаю. – Не произносите при мне этого слова.
– У вас восемь экзистенциальных проблем! (Это он вывел из анкетки, где я почирикал карандашом.)
– А то, – говорю. – Я человек солидный, зря не приду. В группе мне не бывать. По причине деструктивных ассоциаций. Слишком много и часто я слышал и знаю про группы.
Дал мне листок. Щас-щас-щас, где он… вот. Тут шесть шагов с подпунктами. Выявить проблему, детализировать, предложить три варианта решения и по три варианта исхода на каждый – наилучший, наихудший и вероятный. Планы, результаты и так далее.
– Вот, – говорит, – дома займетесь.
Я ему:
– Восемь же проблем! Здесь места мало.
Он хохочет:
– Ответ школьника! У вас же компьютер. Набейте и распечатайте.
– У меня принтера нет.
Тут мы уже оба ржем.
– Ладно, – говорю. – Отксерю я вашу бумажку. Результаты, боюсь, огорчат.
На самом деле я его тоже зондирую. Мне интересно. И он, признаю, сказал мне пару простых и умных вещей. Но это тайна.
