Смит промычал что-то неразборчивое, а Пэн сказал:
— Мне, знаете ли, совсем стало тоскливо ничего не искать, ничего не находить и не выдавать никаких находок…
— Я думаю, сэр, вам следует подыскать себе хобби, — сказал вдруг эсквайр.
— ХОББИ? — оживился Пэн. — А как это выглядит и где его ИСКАТЬ?
— Я не могу сказать вам точно, — замялся Смит, — но, кажется, ХОББИ — это то, чем совершенно не нужно, но очень приятно заниматься.
— Тогда я знаю, где его искать! — воскликнул Пэн. — У меня на чердаке очень много всяких ненужных вещей!
Он положил трубку, приставил лестницу к чердачному люку и крикнул своей любимой таксе:
— Бабилонья! За мной, голубчик!
Пэн и Бабилонья долго рыскали по чердаку, но ничего похожего на ХОББИ не нашли. Они только набили синяки, то и дело натыкаясь на старое кресло-качалку без ручки и ржавую духовую плиту. И оба ужасно расчихались.
— Бабилонья, голубчик, апчхи! — сказал Пэн, отшвырнув старую теннисную ракетку. — Сдается мне, что ХОББИ, апчхи, не такая уж приятная вещь, как обещал мне Смит, апчхи!
И тут он увидел подшивку старых журналов «Советы массажиста». Пэн раскрыл один из них и сказал:
— А вот кроссворд, Бабилонья… так-так-так… хм-хм… пять букв… Что бы это могло быть?
Пэн так увлекся, что сбежал по лестнице вниз и позвонил эсквайру.
— Смит, дружище, — быстро выпалил он, — сладкое рассыпчатое вещество белого цвета из пяти букв, которое быстро растворяется в желудке, но на всю жизнь откладывается в бедрах. Что это?
Эсквайр помолчал, пошмыгал носом и вдруг спросил:
— А в чьих бедрах?
— Там не сказано! — нетерпеливо крикнул Пэн. — Так что же это?
— Откуда же я могу знать, сэр, если оно откладывается не в моих, а в чьих-то чужих бедрах? — вполне резонно заметил Смит.
— Рассыпчатое, белое, сладкое! — огорчился Трикитак.
— Может, творожный пудинг с вишневой подливкой и шоколадным кремом? — предположил Смит.
— Сказано же: из пяти букв! — И Трикитак с досадой положил трубку. Потом он поднялся на чердак, сел в старое скрипучее кресло-качалку и, потрепав таксу за ухом, сказал:
— Нет, Бабилонья, это не наше ХОББИ — разгадывание кроссвордов…
Тем временем стемнело. И Пэн увидел: в маленьком чердачном оконце на небо выкатилась веселая звезда. Она была белая и рассыпчатая, как то вещество в кроссворде, и игриво подмигивала Пэну. А он не удержался и тоже подмигнул звезде. И она ему в ответ подмигнула, и он ей снова. Так они долго приятельски перемигивались, пока Пэну не стало ясно, что это и будет его ХОББИ — АСТРОНОМИЯ! «А если взять у эсквайра подзорную трубу, станет видно еще лучше, — подумал он, — и если встать на табурет, то вообще все будет прекрасно видно! Можно забраться еще выше, например, положить на табурет две толстые книги…»
Он скатился вниз и позвонил эсквайру.
— Смит, дружище, — сказал он, — а что, если мне заняться АСТРОНОМИЕЙ?
— Не советую, — буркнул эсквайр, — АСТРЫ прихотливы. Лучше разводить ромашки и бегонии.
— Да нет, — объяснил Пэн, — заниматься АСТРОНОМИЕЙ — значит смотреть с чердака на звезды в вашу подзорную трубу.
— А может быть, не в мою? — спросил Смит.
— Нет, в вашу! — с восторгом воскликнул Пэн, все больше увлекаясь этой идеей. — И давать звездам имена!
— Как — ДАВАТЬ? — удивился эсквайр. — Даром?
— АСТРОНОМИЯ — наука, сэр, а не овощная лавка! — обиделся Трикитак. — В науке все — даром, и подзорная труба тоже.
— Но, видите ли, сэр, мне самому нужна подзорная труба… — замялся эсквайр. — Дело в том, что в нее я наблюдаю из окна за соседской коровой Люси, которая иногда забредает в мой огород пожевать мои бегонии…
— Но корова Люси не пасется ночами, эсквайр!
Они препирались некоторое время, потом эсквайр, пыхтя, кряхтя и сморкаясь, сдался. Пэн послал к нему Бабилонью, и скоро тот вернулся, неся в зубах драгоценный астрономический прибор.
— Бабилонья, за мной, голубчик! — крикнул Пэн и полез на чердак.
В подзорной трубе звездочка Трикитака засверкала еще ярче, она горела и переливалась голубыми огнями, как бриллиант в ювелирном магазине Фердинанда О. Сайлза.
— Если б ты знал, Бабилонья, как она прекрасна! — воскликнул Пэн со слезами на глазах.
Он положил на табурет две толстые книги — «Советы молодой домохозяйке» и «Самоучитель игры на лютне», взобрался на них и не отрываясь смотрел на звезду.
— Она самая красивая во всем небе! — сделал Пэн свой первый научный вывод. — И самая большая. Я даю ей свое имя. Поздравь меня, Бабилонья, появилась новая звезда — МИСТЕР ПЭН ТРИКИТАК!
Потом он замолчал и еще некоторое время внимательно смотрел в подзорную трубу.
— А вон рядом с ней звездочка поменьше. Я назову ее в честь тебя, Бабилонья. Ты рад?
Бабилонья шевельнул большим коричневым ухом.
— Я знаю, что ты рад…
В этот момент «Советы молодой домохозяйке» поехали в сторону и потащили за собой «Самоучитель игры на лютне». Пэн, теряя равновесие, выпустил подзорную трубу эсквайра и, слетев с табурета, угодил в чердачный люк. Он прокатился по лестнице, стукнулся коленками о пол и, не удержавшись, упал в открытый погреб, прямо в бочку с солеными помидорами. «Ай-яй-яй… — подумал он. — Погреб-то надо закрывать…» — и почувствовал, как Бабилонья тянет его за полосатую штанину пижамы. Выбравшись из бочки, Пэн присел на мешок с мукой и простонал, снимая с головы длинные нити моченого укропа:
— Бабилонья, голубчик… я так долго занимался сегодня АСТРОНОМИЕЙ, что в голове у меня… одни звезды…
Отдышавшись, Трикитак переоделся в сухую пижаму, выпил чашечку глинтвейна с ломтем рыбного пирога и лег в постель.
Стояла темная ночь. Она неподвижно СТОЯЛА на одном месте и смотрела в окно, как Трикитак спит с примочкой на лбу. На коврике возле кровати лежал верный Бабилонья. Он то приподнимал большое ухо, то свешивал его на глаза. Он прислушивался к тишине, и снился ему сон о том, что…
Министрам всем сказал КОРОЛЬ:
«Во имя короля!
Не сахар сыпать в чай, а соль
Повелеваю я!
Повелеваю нынче я,
И так тому и быть,
