Наконец мое терпение лопнуло: я подманил Хоффмана к бетонной колонне, стоявшей посреди зала, и повернулся к ней спиной. Брэди, конечно же, решил, что ему представилась блестящая возможность размазать мою физиономию по столбу, и замахнулся, вложив в этот последний удар все свои оставшиеся силы. Тут я вильнул в сторону. Кулак Брэди врезался в бетон. В глазах у Хоффмана мелькнуло удивление, а через долю секунды боль согнула его пополам.
Этим-то я и воспользовался для нападения. Брэди тяжело рухнул на пол, и после секундного затишья зрители взревели. Адам бросил Хоффману на лицо красную тряпку. Все подскочили ко мне.
Обычно я радовался, когда болельщики с громкими воплями кидались меня поздравлять, но сегодня было не до них. Я принялся искать взглядом то место, где оставил Эбби. Нашел и похолодел: она исчезла. Я стал распихивать людей, видя, как восторг на их физиономиях сменяется шоком.
— Разойдись! Мать вашу! С дороги! — вопил я, начиная паниковать и от этого толкаясь все сильнее. Наконец я выбрался в соседнюю комнату и принялся шарить в темноте. — Голубка!
— Я тут!
Тельце Эбби врезалось в меня, и я обхватил ее обеими руками. Сначала почувствовал облегчение, а потом раздражение:
— Ну ты меня и напугала! Пробираюсь к тебе, а тебя нет! Чуть новую драку не затеял!
— Хорошо, что ты меня нашел. А то мне не очень-то хотелось выбираться отсюда одной в потемках.
Эбби радостно улыбнулась мне, и я сразу же забыл обо всем, кроме того, что теперь она моя. По крайней мере, на ближайший месяц.
— Кажется, ты проспорила.
Адам, топоча, вошел в комнату, взглянул на Эбби, потом уставился на меня:
— Надо поговорить.
— Никуда не уходи, я сейчас, — подмигнул я Голубке и повернулся к Адаму. — Знаю, что ты скажешь…
— Нет, не знаешь! — рявкнул он. — Со своей девчонкой можешь делать что захочешь, но не вздумай протрахать мои деньги!
Я усмехнулся:
— Я же, кажется, сделал сегодня неплохой сбор! Расслабься, ты и дальше будешь не внакладе.
— Это в твоих интересах, черт тебя подери! Чтобы больше никаких выкрутасов!
Адам сунул мне в руку пачку денег и, зацепив меня плечом, вышел вон. Я спрятал выигрыш в карман и улыбнулся Эбби:
— Заскочим в «Морган», заберем твою одежду.
— Ты серьезно собираешься месяц держать меня у себя?
— А ты про месячное воздержание разве шутила?
Она рассмеялась:
— Ладно, пойдем за вещами.
— Как интересно! — сказал я, безуспешно пытаясь скрыть ликование.
Перед тем как вернуться к зрителям, которые уже начали расходиться, Адам вручил Эбби какие-то деньги.
— Ты ставила? — удивленно спросил я.
— Ну да, для полноты ощущений, — ответила Голубка, пожав плечами.
Я взял ее за руку, подвел к окну, подпрыгнул и, ухватившись за подоконник, подтянулся. Ступив на траву, развернулся и вытащил Эбби.
Прогулка до «Моргана» была приятной. Ночь стояла на редкость теплая, и воздух казался наэлектризованным, совсем как летом. Всю дорогу я пытался прятать идиотскую улыбку, но это было довольно трудно.
— А зачем тебе вообще нужно, чтобы я у тебя жила? — спросила Эбби.
Я пожал плечами:
— Не знаю. Просто мне становится лучше, когда ты рядом.
Шепли с Америкой сидели в машине и ждали, когда мы вынесем из общаги Голубкино барахло. Как только мы вышли, они отъехали от парковки. Я сел на мотоцикл, Эбби — за мной. Она обхватила меня сзади, и я одной ладонью придержал ее руки у себя на груди.
— Рад, что сегодня ты была со мной, Голубка, — сказал я, набрав в легкие побольше воздуха. — Я еще никогда не испытывал во время боя такого азарта.
Эбби молчала целую вечность. Наконец она ответила, положив подбородок на мое плечо:
— Все потому, что тебе очень хотелось выиграть наш спор.
Я обернулся и посмотрел ей в глаза:
— Еще как, черт возьми!
Она приподняла брови. Ее осенила внезапная догадка.
— Так вот почему ты сегодня был в таком паршивом настроении? В общаге дали горячую воду, ты об этом знал и не хотел, чтобы я уезжала?
Я решил, что наговорил уже вполне достаточно, и, с трудом оторвав взгляд от Эбби, завел мотор. Мы поехали домой так медленно, как я еще никогда не ездил. Когда приходилось останавливаться на светофоре, я с непривычным удовольствием клал руку ей на колено или накрывал ладонью ее пальцы. Она не возражала, а я просто улетал.
Возле дома Голубка, как заправский байкер, соскочила с мотоцикла, и мы пошли к лестнице.
— Терпеть не могу заходить в квартиру, когда Шепли с Америкой там вдвоем. Мне вечно кажется, что я не вовремя.
— Привыкай, осваивайся. На ближайшие четыре недели это и твой дом. Запрыгивай, — сказал я, поворачиваясь к Голубке спиной.
— Чего?
— Давай! Я отнесу тебя наверх!
Она, хихикнув, вскочила на меня верхом, я подхватил ее за бедра и взбежал по ступенькам. Не успели мы добраться до верха, Америка уже открыла нам дверь.
— Вы только посмотрите на себя! — сказала она с улыбкой. — Если бы не знала, точно бы…
Тут Шепли подал голос с дивана:
— Не надо, Мерик!
Отлично! Теперь мой двоюродный братец почему-то не в духе. Америка улыбнулась так, будто сболтнула лишнее, и пошире открыла дверь. Все еще удерживая Эбби на спине, я упал в кресло и шутя ее придавил. Она взвизгнула:
— Ты сегодня ужасно веселый, Трэв! Что такое?
— Мерик, я выиграл чертову уйму денег! В два раза больше, чем рассчитывал! Разве это не повод?
Америка состроила хитрую мордашку.
— Повод, конечно, но, по-моему, есть что-то еще! — сказала она, глядя, как я похлопываю Голубку по бедру.
— Мерик! — предостерегающе окликнул ее Шеп.
— Ладно, поговорим о чем-нибудь другом. Кажется, Паркер пригласил тебя в эти выходные на вечеринку в «Сигме Тау», да, Эбби?
Ощущение легкости тут же куда-то улетучилось. Я повернулся к Эбби.
— Э-э-э… Ну да… А разве мы не все туда идем? — замялась она.
— Я иду, — сказал Шепли, не отрываясь от телевизора.
— А значит, и я, — сказала Америка и вопросительно воззрилась на меня.
Она думала, что я проглочу наживку и тоже изъявлю желание пойти. Но я должен был сначала разобраться с Эбби и Паркером.
— Ты будешь там с ним или как? — спросил я у Голубки.
— Да нет, он просто сказал мне про эту вечеринку.
Мерик лукаво ухмыльнулась. Она чуть ли не подпрыгивала от нетерпения:
