Я сложил руки на груди:
— И что же, интересно, со мной происходит?
— Ты влюблен в Эбби.
— Пфф! Ты, видать, забил себе голову всяким дерьмом, чтобы не думать об Америке.
— Я разве не правду сказал? — Шеп, не мигая, уставился на меня.
Я старался смотреть куда угодно, только не на него. Прошла целая минута. Я нервно переступил с ноги на ногу, но продолжал молчать.
— И еще неизвестно, кто из нас двоих пускает розовые слюни!
— Да пошел ты!
— Признайся!
— Нет.
— Что «нет»? Нет, я не сказал неправду или нет, не признаешься? Как ни крути, выходит одно: ты, придурок, в нее влюбился.
— Ну и?..
— Ура!!! Я знал! — вскричал Шепли и так пнул свой стул, что он улетел в гостиную.
— Я… просто… Заткнись, Шеп, — сказал я, чувствуя, как губы сжимаются в нитку.
Направляясь в свою комнату, Шепли ткнул в меня пальцем:
— Ты признался! Трэвис Мэддокс влюблен! Я слышал это собственными ушами!
— Надень штаны, и поехали!
За дверью комнаты Шепа послышался смешок. Я стоял, глядя в пол. Оттого что я вслух сказал кому-то о своих чувствах, они как будто стали еще бесспорнее. И я не совсем понимал, как мне с ними быть.
Через пять минут, даже меньше, Шепли уже выводил свой «чарджер» с парковки, а я сидел с ним рядом и возился с приемником. Мой братец был в наилучшем расположении духа. Всех обгонял, снижая скорость, только чтобы не сбить кого-нибудь на переходе. С трудом найдя место на университетской стоянке, мы направились на английский. Это было единственное занятие, куда мы ходили вместе.
Уже несколько недель подряд мы сидели в последнем ряду, чтобы похотливым девицам было не так сподручно стайкой собираться вокруг меня.
Доктор Парк быстро вошла в аудиторию, сгрузив на стол большую сумку, портфель и чашку кофе.
— Прохладно! — сказала она, кутая свое маленькое тело в пиджак. — Все на месте?
Поднялся лес рук. Она не глядя кивнула:
— Прекрасно. У меня хорошая новость. Пишем тест!
Мы застонали, она улыбнулась:
— Рада, что вы по-прежнему меня любите. Берем ручки и листочки. Я не собираюсь сидеть тут с вами до вечера.
Все принялись рыться в рюкзаках. Я нацарапал на бумажке свою фамилию и улыбнулся в ответ на взволнованный шепот Шепли.
— Тест по английскому? Без предупреждения? Что за ерунда! — шипел он.
Задание оказалось элементарным. В конце лекции нас загрузили новой работой, которую нужно было сдать до выходных.
За несколько минут до звонка я заметил, что парень, сидевший передо мной, обернулся. Это был Леви: я знал его фамилию только потому, что доктор Парк несколько раз к нему обращалась. Он вечно зализывал назад жирные темные волосы, а лицо у него было все в оспинах. Леви не был членом «Сигмы Тау», не обедал в столовой, не играл в футбол и не ходил ни на какие вечеринки. В общем, кроме как на занятиях по английскому, мы нигде не пересекались.
Я поглядел на него и переключил внимание на доктора Парк: она как раз рассказывала интересную историю про своего друга-гея. Потом я опять случайно взглянул на Леви: он по-прежнему на меня пялился.
— Тебе чего? — не выдержал я.
— Слыхал про вечеринку у Брэзила. Неплохо сыграно!
— Ты это о чем?
Элизабет, девчонка, сидевшая справа от Леви, тоже обернулась, тряхнув светло-русыми волосами. Она встречалась с одним из моих «братишек». Ее глаза загорелись.
— Жалко, что я пропустила это шоу!
Шепли нахмурился:
— Какое еще шоу? Нашу с Америкой ссору?
Леви усмехнулся:
— Нет, вечеринку, которую устраивали для Эбби в этот уик-энд.
— День рождения? — спросил я, пытаясь вспомнить, что же из происшедшего могло дать повод для слухов.
Ярких моментов было, конечно, много, но вроде ничего такого, о чем теперь мог знать каждый встречный и поперечный. Убедившись, что доктор Парк не смотрит в нашу сторону, Элизабет снова обернулась:
— Эбби с Паркером.
В дискуссию включилась еще одна девчонка:
— Да! Говорят, Паркер застукал вас сегодня вдвоем. Это правда?
— Где ты такое услышала? — Я затрясся от прилива адреналина.
Элизабет пожала плечами:
— Да везде! Сегодня утром у нас в группе все только об этом и говорили.
— У меня тоже, — сказал Леви.
Вторая девушка просто кивнула.
Элизабет чуть привстала и приблизилась ко мне:
— Правда, что она сначала занималась этим самым с Паркером у Брэзила в коридоре, а потом поехала к тебе домой?
Шепли нахмурился:
— Вообще-то, она у нас живет.
— Да нет же, — сказала соседка Элизабет. — Эбби с Паркером обжимались на диване, потом она встала и начала танцевать с Трэвисом, Паркер психанул и ушел, а она поехала с Трэвисом… и Шепли.
— А мне все не так рассказывали, — не унималась Элизабет. Чувствовалось, что она с трудом сдерживает восторг. — Я слышала, они были втроем. Так как на самом деле, Трэвис?
Леви, очевидно, получал от этой беседы огромное удовольствие.
— Насколько я знаю, раньше всегда бывало наоборот, — ввернул он.
— То есть? — спросил я, еле сдерживая раздражение.
Его интонация мне не понравилась.
— Паркер донашивал за тобой баб, а не ты за ним.
Я прищурился. Кто бы ни был этот парень, знал он обо мне гораздо больше, чем следовало. Я наклонился к нему:
— Это не твое собачье дело, засранец!
— Ладно-ладно! — попытался успокоить меня Шепли.
Леви тут же показал затылок, Элизабет многозначительно приподняла бровки и тоже отвернулась.
— Урод хренов! — пробормотал я и повернулся к Шепу. — Сейчас большая перемена. Кто-нибудь обязательно растреплет эту гадость Голубке. Они говорят, что мы оба ее трахали. Черт! Черт! Шепли, что же мне делать?
Шеп принялся швырять свои тетради в рюкзак. Я последовал его примеру.
— Все свободны! — сказала доктор Парк. — Выметайтесь поживее! Желаю всем плодотворно потрудиться!
Чувствуя, как рюкзак хлопает по спине, я кратчайшим путем рванул через весь кампус к столовой. Мерик и Эбби стояли в нескольких шагах от входа. Шепли схватил Америку за руку.
— Мер, — проговорил он, задыхаясь.
Я уперся руками в колени, пытаясь перевести дух.
— За тобой гонится толпа разгневанных женщин? — с усмешкой спросила Эбби.
