А они не похвалили. Ни разу. Более того, мнение о ней не поменяли, списали за ненадобностью. Благо у Белки был брат, на которого родители и обрушили всю свою родительскую любовь и заботу.
А у нее была только бабушка. За то, что она поддерживала Белку, родители и ее исключили из своей жизни.
– Бабушка сказала, что ты искал меня…
– Почему ты не помогла мне? – У Димки дрогнул голос. – Почему ты оставила меня одного?!
– Вдвоем мы бы утонули. Выплывать из этого нужно в одиночку. И еще, я всегда знала, что если судьба, то все само устроится. Я не делала никаких шагов навстречу. Да поначалу и не могла. Когда батрачила у тетки – а хозяйство у нее на выселках! – я даже бабушке не могла сообщить, где я и что со мной! Потом я оттуда убежала. И очень вовремя: бабушки скоро не стало. К счастью, мне досталась ее квартира, и я не оказалась на улице. Квартиру я поменяла, чтобы родители меня не нашли. Да они, наверное, и не искали…
– Я искал тебя…
– Я знаю!
– Я искал тебя, – повторил Димка. – И нашел.
Эпилог
В темноте новогодней ночи небо над городом то и дело разрывалось от фейерверков, и от грохота слегка дребезжали оконные стекла. И это совсем не было похоже на зимнюю грозу. Не песня из кинофильма, а саундтрек из блокбастера! Ничего удивительного: у каждого времени свои песни. Есть такие, за которые и «блокбастер» можно простить.
На экране под занавес и песню целовались герои фильма. Лада с двумя салатницами в руках затормозила между столом и телевизором, перевела взгляд на сына и его подружку. Белка была удивительно похожа на Лизу Боярскую, а Димка – на Константина Хабенского. А тут еще вышибающий слезу звездный дуэт: «Ты, меня не ведая, прости, на пороге долго не томись. Ведь теперь у нашей повторившейся любви станет сроком давности – вся жизнь… Оп-я-я-ять мете-е-е-ель…»
– Ма, ну ты что?! Плакать собралась? – Димка подскочил с места, обнял мать. Он заметил, что за эти годы она стала совсем другой. Изменился взгляд – он стал настороженным, потому что в ней навсегда поселилась настороженность. И улыбка другая – она стала грустной, робкой. Даже рост уменьшился: мама стала уставать от каблуков и дома с удовольствием шлепала тапочками без задников.
Павел Гронский подхватил салатники и красиво пристроил их на столе. А потом выглянул в окно и сказал:
– Между прочим, лошадка ваша совсем загрустила!
Просто так сказал, чтоб обстановку разрядить. А попал прямо в цель.
– Ох! – одновременно выдохнули Лада, Димка и Белка и кинулись быстро за стол – провожать старый год.
– А салюта ваша лошадка не боится? – спросила Лада, когда все было готово для первого тоста.
– Не боится, она в армии служила. Вернее, он. И на праздниках мы с ним постоянно работаем.
– А зовут его как? – снова спросила Лада.
– Смеяться будете, – ответила Белка. – Прежние хозяева кличку ему дали – Шестисотый, потому что он – мерин! Но выговаривать ее долго и сложно, и постепенно от Шестисотого остался только Сотик! Сотик!
– Сотик! Очень симпатично! – Лада улыбнулась. Не грустно и не робко, а весело и задорно. – Мне нравится. Жаль, что его нельзя пригласить за стол, поэтому… за Сотика!
За тот час, что Димка и Белка были в гостях, их средство передвижения аккуратно объело со всех сторон кустарник, который ушел под снег зеленым.
– Вот чумовой! – ласково шлепнула Белка своего подопечного. – Жрет все, что не приколочено!
Они потоптались вокруг Сотика, покормили его хлебом с солью. Конь аккуратно собирал кусочки и крошки, щекотал ладони теплыми губами, вздрагивал, когда его гладили, и радостно тихонько ржал, как будто смеялся!
– Ну, мы поехали?! – Димка вопросительно посмотрел на Белку.
Лада видела, как хочется ему остаться с ней наедине. Сотик не считается!
– Да, чуть не забыл… – Димка достал из сумки подкову. – Берите на счастье! Настоящая!
Лада взяла подкову, покачала ее. Тяжеленькая!
– А вы-то как же?!
– Да у нас вот четыре сразу! – Димка похлопал Сотика по холке, поправил на нем теплую попону.
– А как вы на одной лошади, да вдвоем-то? – спохватился Гронский.
– Ну, по правилам техники безопасности не очень разрешается, – пояснила Белка. – Но если нельзя, но очень хочется, то тогда все можно!
– Вот видишь, Паша, бывает, что и часы пробили полночь, а лошадка в крысу не превратилась, – сказала Лада, глядя, как медленно удаляются Димка и Белка и конь Сотик между ними. – А все потому, что это не сказка, а жизнь по-настоящему.
Начался снегопад, и белый конь вдалеке стал невидимым в белом снегу. Различимы остались только силуэты двух путников на дороге да следы от четырех подков между ними.
