— Ма-ма-а-а-а…
От дверей реанимационной походкой виноватого человека шел Яков Аронович. Он поднял глаза и медленно стянул с седой головы медицинскую шапочку.
Нюшу похоронили в последний, ясный и теплый день сентября. А через две недели, на холодный, снежный Покров, простились на загородном кладбище с Зинаидой. Несчастная, беспомощная сватья задохнулась в дыму ночного пожара. Хоронили ее без Ростислава. Каким-то чудом уцелевший, он в это время лежал без сознания в ожоговом центре на Фортунатовской.
От деревянной красавицы дачи с двумя полукруглыми террасами — на восток, к восходящему солнцу, и на запад, к заходящему, — остался лишь черный, обуглившийся фундамент. Зрелище, говорят, было жуткое…
Часть III
Глава первая
Деревенская картошка, купленная на Тишинском рынке, крупная и красивая на вид, оказалась неважной, дуплой, как называла такую Нюша. Начистилось всего полкастрюльки — явно маловато на ужин двум мужчинам, обладающим завидным аппетитом. Младший, тот вообще невероятно обжористый.
Вот те на! Картошки, мелковатой, но для пюре вполне пригодной, в холодильнике было полно, и, выходит, незачем было таскаться на рынок, тратить время попусту. Обреченно вздохнув, Люся кинула несколько штук в мойку под кран, и тут раздался звонок в дверь. Ага, значит, Костенька все-таки послушался, внял ее совету и не поехал за тортом!
Однако при взгляде в «глазок» настроение моментально испортилось, даже слезы выступили — такие близкие теперь, что с ними просто невозможно совладать. Но она переборола себя: сейчас-то чего плакать? Совсем уж глупо.
Пока она возилась с цепочкой и замком, который никак не могла освоить, беспардонный «ребенок» нетерпеливо гудел из-за двери: «Дядь Кость, это я, Тима! Открой, дядь Кость!»
— Ой, здравствуйте, теть Люсь… А я в лужу упал, — трагическим голосом сообщил он, заходя в квартиру, и, повернувшись спиной, продемонстрировал мокрую, в грязи, куртку и побывавшую в луже штанину черных джинсов.
Ну, вот. Мало того что он явился в четыре вместо семи, оттяпал в свою пользу немаленький кусок дня, лишив возможности побыть с Костей вдвоем и без спешки, в четыре руки приготовить ужин, так теперь придется еще и замывать ему куртку, стирать джинсы!
Парень швырнул грязный рюкзак с учебниками прямо на бархатный пуфик и, не разуваясь, заглянул в комнату:
— А дяди Кости нет?
— Скоро придет, — буркнула Люся. Но, заметив, как у Тимки выразительно отвисла челюсть, поняла, что выглядит сейчас в его глазах злющей, сварливой теткой, и поспешила исправиться: по-матерински заботливо осмотрела мокрого мальчишку со всех сторон и с участием спросила: — И где же это тебя угораздило?
— К англичанке ехал заниматься, вышел из метро, смотрю — мой автобус. Я двинул… поскользнулся на льду и — плюх! — в грязную лужу! Погода, теть Люсь, реально кошмарная! — радостно доложил Тимофей, стаскивая с себя куртку, шарф, свитер. Но тут же скумекав, что для жертвы кошмарной мартовской погоды с грязным ледяным киселем под ногами он чересчур оживлен и весел, скорчил скорбную мину и опять загундосил: — Думаю, куда ж я такой пойду к англичанке? Думаю, может, у нее и йода-то нет? Еще начнется сепсис, загноюсь и умру во цвете лет. Тогда ее английский мне вообще не понадобится!
Сачок Тимка облизнул малюсенькую ссадину на руке и вскрикнул, словно его пронзила жгучая боль:
— Ой-ё-ёй!.. Думаю, поеду лучше сразу к дяде Косте. У него йод точно есть. Или хоть зеленка.
Ничуть не стесняясь, будто он не здоровый лоб, почти с Костю ростом, а маленький мальчик, парень стащил джинсы и вслед за остальной грязной амуницией вложил Люсе в руки. С другой стороны, что ему стесняться «тети Люси»? Она для него, наверное, уже старуха, ископаемое.
Оставшись в трусах и майке, Тимофей, задрав майку до подбородка, принялся внимательно осматривать себя в зеркале стенного шкафа: а нет ли еще царапин и ссадин? Глядишь, удастся закосить не только английский, но и занятия химией с дядей Костей. Притворщик тыкал пальцами себе под ребра, ойкал, протяжно охал и с молодецким кокетством разговаривал со своим отражением:
— Совсем ты, Тимофейка, забегался по репетиторам… ой!.. о-о-ох… На себя стал не похож. Где твоя былая удаль?.. ой!.. о-о-ох… Скорей бы уж ты поступил и отмучился… ой-ё-ёй!.. Вот здесь потрогайте, теть Люсь, я ребро себе случайно не сломал?
— Еще чего! — возмутилась Люся, невольно отшатнувшись от инфантильного до неприличия мальчишки, который, ухватив ее за руку, пытался потыкать себе в бок, по-мужски крепкий, пышущий жаром. — Кончай придуриваться, Тимофей. Иди-ка лучше помойся. От тебя по́том несет за версту. Полотенце синее возьми, это Кос… дяди-Костино, оно чистое. Йод найдешь в шкафчике над раковиной.
Спустя минуту — вот дурень, так дурень! — из-за двери ванной выглянула намыленная шампунем голова. Спасибо еще, что только голова.
— А что у нас сегодня планируется на ужин? — с такой обескураживающей улыбкой поинтересовался Тимка, что ошалевшая от его выходки Люся рассмеялась:
— А вот не скажу!
— Скажите, теть Люсь, ну пожалуйста! Я буду мыться и балдеть в предвкушении. Котлетки с пюре?.. Да?.. С горошком?.. И салатик?.. И компотик?… Ура!!!
Когда счастливое намыленное видение исчезло, Люся только покачала головой. Ну и ну! По всем визуальным показателям его уже женить давно пора, а он не стесняется стащить при женщине портки, вылезти голышом из ванной, балдеет в предвкушении котлеток с горошком. Детский сад какой-то.
Сложив грязную Тимкину одежду до лучших времен на расстеленную в прихожей газету, она поспешила на кухню — жарить эти самые котлетки. Терпения у парня тоже нет, как у младенца. Только переступит через порог — сразу подавайте ему жрать. Вполне бы мог подождать час-другой, ничего, не умер бы, но, увы, любые его прихоти для Кости — руководство к действию. Вот и сейчас, вернувшись из «Алых парусов» с Тимкиным любимым тортом, Костя обязательно начнет дергаться, шептать на ухо: «Люсечка, ребенок хочет есть. Нельзя ли нам как-нибудь в ускоренном темпе?» Костя будет нервничать, суетиться, ронять ножи и вилки, греметь посудой, а она — злиться, причем злиться не на него, а на Тимку, как на источник конфликта, хотя тот, по сути, ни в чем не виноват. Виноват Костя, который во всем ему потакает, ужасно балует и без того донельзя набалованного мальчишку. Вот для чего он сейчас понесся за тортом? Надо было купить любой другой, этого добра везде полно. И так уже все утро потратили на покупки, хотя у нее, между прочим, не было ни малейшего желания таскаться по магазинам. Хотелось, как белые люди, проснуться в выходной попозже, поваляться, не спеша попить кофейку, слушая по «Эху» квалифицированные телеразборки (а вдруг скажут что-нибудь хорошее про новый Лялин сериал, на сей раз довольно удачный?), и отправиться на выставку или в кино. Однако она ни слова поперек не сказала, когда Костя поднял ее ни свет ни заря, чтобы ехать в «Ашан» отовариваться по полной программе к приходу Тимофея, а потом на рынок, в поисках «вкусной картошечки для ребенка».
