Не зли меня, Гаррет.
– Боже упаси! Я тебя раздражаю? С моим-то ангельским характером?
Не нравилось мне это. Мы не раз с упоением грызлись друг с другом, но всегда в шутку. На сей раз я явственно ощущаю его скрытую враждебность. Я задумался, не перешел ли Покойник в какую-то новую, более мрачную фазу своего посмертного существования. В конце концов никто не знает как следует мертвых логхиров, как, впрочем, и живых. Последние несколько сотен лет оба этих вида встречаются чертовски редко.
Ты пользовался моими советами и плодами моей мудрости достаточно долго, чтобы теперь стоять на собственных ногах, Гаррет. Твоей беспрестанной назойливости нет никаких оправданий.
– Как и твоему паразитизму, хотя тебя это не смущает. – Запасы моего терпения оказались скуднее, чем я предполагал. – Рэйвер Стикс, Владычица бурь, не так давно хотела тебя купить. Она предлагала чертовски хорошую цену. Наверное, зря я проявил свою проклятую сентиментальность.
На сем я ушел. Иначе этот идиотизм вышел бы из-под контроля. Я отправился на поиски Дина.
Он наблюдал за улицей.
Бомбы выгорели. Оставшаяся без развлечений толпа рассеялась. Но поджигатели по-прежнему стояли на месте, застывшие, как парковые скульптуры.
– Помоги мне втащить сюда одного из этих типов. Я хочу порасспросить, чего им надо. – Я открыл дверь.
– Вы уверены, что поступаете разумно? – Никаких тебе мистеров. Опасность миновала, и старик явно осмелел.
– Нет. Я никогда ни в чем не уверен. Пошли… – Черт бы побрал его инфантильную душу! Ты только посмотри!
Покойник отменил столбняк. Поджигатели разбежались, словно испуганные мыши.
Несмотря на свой гнев, я не думал, что Покойник отпустил их мне назло. Он, конечно, склочный, но здравого смысла у него хватает. По-моему, он надеялся, что я смогу проследить за ними до их норы. Значит, он невнимательно меня рассмотрел.
У меня не осталось никаких сил. Слишком много работы, слишком мало отдыха.
Я пожал плечами:
– Ну и черт с ними. В любом случае я скоро с ними поквитаюсь. – Гаррет демонстрирует показной оптимизм. – Попроси мисс Крайт зайти в кабинет. Потом принеси мне кувшин с пивом. Приготовь ужин. Подай его в кабинет. Джилл Крайт знает, что происходит. Пора выжать немного крови из этого камня. Какого дьявола ты трясешь головой?
– Джилл ушла вскоре после вас. Велела передать, что сожалеет о беспокойстве, которое вам доставила. Она надеется, что гонорар отчасти компенсирует его. Пока вы не спросили – да, похоже, она не собиралась вернуться. Она оставила записку. Я положил ее вам на стол.
– Тогда пиво и обед. Придется беседовать с запиской. – Все-то уплывает у меня из рук.
Я пошел в кабинет, уселся, задрал ноги и дождался пива. Только после этого я развернул записку Джилл:
Гаррет,
Я действительно сходила по вам с ума. Но с тех пор много воды утекло, и сердце той маленькой девочки окаменело. Теперь она – только горько-сладкое воспоминание, холодные медные слезы. Но спасибо вам за заботу.
Эстер П.
Я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и стал думать о Снежной Королеве.
Маленькая девочка еще жива. Она прячется где-то в глубине, страшась темноты, предоставляя Джилл Крайт заботиться о выживании. Это маленькая девочка написала записку. Джилл Крайт не сумела бы. Ей бы просто в голову не пришло.
Приняв внутрь пива и загрузив сверху приличный ужин, Гаррет становится почти человеком. Я попросил Дина еще раз остаться на ночь. За следующей порцией пива я рассказал ему всю историю – не столько потому, что считал необходимым ввести его в курс дела, сколько из-за Покойника. Я знал, что он будет подслушивать. Когда он дуется и не желает со мной разговаривать, он узнает мои новости таким вот способом.
Я попробую поговорить с ним утром, когда отдохну и приду в себя, а пока пусть он поразмыслит над своими грехами.
Утро вечера мудренее.
27
Может, утро и мудренее, но мне этого выяснить не удалось, хотя я провел-таки четыре часа в забытьи, сравнимом по тяжести с погрузкой бревен на лесоповале. Я тянул лямку, пока Дин не походатайствовал о моем помиловании.
– А? Что? Убирайся. – Засим последовали прочие высокоинтеллектуальные замечания. Меня не так-то просто разбудить.
– Пришел мистер Дотс, – доложил Дин. – Вам лучше повидать его. Это важно.
– Это всегда важно. Кто бы или что бы это ни было, оно всегда важнее моих желаний.
– Ну, если вы так считаете, сэр… Приятных сновидений.
Конечно, речь шла о чем-то важном, если Морли сподобился явиться лично. Но это соображение не добавило мне ни искры энтузиазма.
Я не способен заниматься несколькими делами сразу. А в данный момент я оттачивал мастерство сна.
Дин только притворился, что уходит. Он вернулся сразу, едва лишь убедился, что его уловка не сработала.
– А ну вставай, нерадивый бездельник!
Он знает, как привести меня в чувство – просто разозлить до такой степени, чтобы я возжелал размозжить ему голову. Его техника сродни той, что применяю я, когда пытаюсь расшевелить Покойника.
Лучше уж встать, чем сносить его издевательства. Я выбрался из постели, кое-как оделся и отправился вниз.
Дин устроил Морли на кухне, где тот пил чай и соболезновал старику по поводу хлопот, сопряженных с попытками прилично – или даже не очень прилично – пристроить выводок племянниц, наводнивших его дом. Дин жаловался, что они сводят его с ума. По-моему, он надеется, что в один прекрасный день чувство вины сподвигнет меня снять одну из девочек с его шеи.
– Почему бы тебе не продать их? – предложил я.
– Что?
– Они еще довольно молоды. И все хорошо готовят. Я знаю парня, который может дать пятьдесят марок за штуку. Он продает невест ребятам, которые охотятся на земле громовых ящеров.
– Ваше чувство юмора оставляет желать лучшего, мистер Гаррет. – На этот раз «мистер» был призван выразить укор.
– Ты прав. В последнее время я не в лучшей форме. Думаю, сказывается нехватка отдыха.
– Теперь можешь расслабиться, – вмешался Морли. – Твой приятель Джерсе не так давно перевозбудился и потерял голову.
Его игривость навела меня на подозрение, что без него тут не обошлось.
В конце концов это его специализация, и здесь он не знает себе равных. А две тысячи – достаточная сумма, чтобы привлечь его внимание.
Возможно, мне следовало испытывать благодарность. Но благодарность – чувство, которое способны испытывать немногие, а я пребывал в чересчур мрачном настроении, чтобы меня можно было отнести к редким исключениям. Поэтому я ее скрыл. Но вместе с тем скрыл я и свое недовольство. Нет нужды давать лишние основания желающим поставить Гаррета на место. Поэтому я лишь намекнул:
