– Чего?
Она вздрогнула и потупилась.
– Ты сказал… я думала, ты хочешь… Проклятие, совсем забыл. Чертовски повезло, что она не пришла раньше, и вдвойне повезло, что я не дал ей ключ.
Но она стояла передо мной такая робкая и стыдливая, такая беспомощная; легкая ночная сорочка почти не скрывала округлые формы… Меня наконец проняло. И как – просто слюнки потекли. Только бормотание Питерса внизу не давало мне начисто забыть о деле. Какая-то маленькая частичка мозга помнила о нем, но маленькая, очень маленькая частичка.
– Что ты знаешь об этом? – Я указал на Чейна.
Дженнифер сделала большие глаза.
– Ничего.
– Как это ничего? Совсем ничего не видеть и не слышать ты не могла.
– Ладно. Не сердись. – Все еще трепеща, она придвинулась чуть ближе. О деле, парень, думай, о деле. – Полчаса назад я тихонько вышла из комнаты, прошла по коридору и посмотрела с балкона вниз. Чейн с Питерсом сидели у фонтана. Просто сидели, ждали чего-то. Я не могла спуститься по лестнице незамеченной и поэтому тоже ждала. И боялась все сильней, уже готова была отказаться от свидания с тобой, но тут Питерс что-то сказал Чейну и начал подниматься. Чейн повернулся спиной, и я поспешила, пока Питерс не обратил на меня внимания, прошмыгнуть на четвертый этаж…
Наверное, Чейн все-таки заметил меня, он что-то крикнул, но я быстренько взбежала на четвертый этаж и сразу по коридору к тебе. Чейн тоже поднялся, я видела, как он прошел к отцу. Я стучалась, но ты не отзывался. А потом тот вопль… Я не знала, что делать, вконец перепугалась и хотела спрятаться в коридоре, в темноте – и тут услышала твой голос.
– Ты не видела никого, кроме Питерса и Чейна?
– Нет, я же сказала.
– Угу. – Я с минуту подумал. – Возвращайся лучше к себе, пока не вышел еще кто-нибудь. Питерс и так уже достал нас своими вопросами.
– О!
– Именно. Уходи. – Я проводил Дженнифер через верхний этаж. Она свободно ориентировалась в темноте. На лестничной площадке третьего этажа мы расстались. – Зайду к тебе, как освобожусь.
– Хорошо, – пискнула она. Да, девчушка перепугалась до смерти. Да и неудивительно, я сам струсил.
Чейн мертв. Моя опора, мой любимый подозреваемый. Мой почти пойманный убийца. Ушел в лучший мир. Выходит, я сел в лужу. Правда, можно допустить, что Чейн на кого-то напал и жертва, обороняясь, убила его.
Я поднялся на балкон, с которого он предположительно был сброшен. Морли с Питерсом замолчали и следили за мной.
– Он носил шерстяные брюки? – спросил я.
– Да.
На перилах остались обрывки шерсти, кусочки кожи, царапины. Видимо, Чейн цеплялся за них. Крошечные улики, но они не оставляли сомнений, что убийца столкнул его. Я представил, как Чейн стоял здесь и смотрел вниз, может, говорил с кем-то – и вдруг толчок. Скорей всего недостаточно сильный. Вероятно, потом его толкнули еще раз.
Порой я чересчур чувствителен. Судьба безвременно погибших не дает мне покоя. Я воображаю, как все это происходило и что испытал человек, осознав неотвратимость гибели. Упасть и разбиться насмерть, по-моему, ужасный конец. Я сочувствовал Чейну больше, чем следователь обычно сочувствует жертве преступления.
Что чувствовал он в эти секунды падения? Страх, отчаяние, тщетную надежду – вдруг удастся ослабить удар, уцелеть?
Я содрогнулся. Чейн будет являться мне бессонными ночами. Я с трудом взял себя в руки и поплелся вниз. Все тело ныло, и настроение было прескверное.
– Ну-с, ваша версия, сержант. Питерса неприятно поразил мой тон, но он сдержался.
– Мы караулили мертвеца. – У фонтана была разложена целая коллекция смертоносных орудий, я ее сперва не заметил. – Наше дежурство кончалось примерно через час. Потом черед Кида и Уэйна. Мне приспичило отлучиться. Выходить на улицу не хотелось, и я отправился к себе в комнату.
– Что-то долго вы мочились.
– Дело в том, что мне захотелось по-большому. Хочешь проверить? Оно еще теплое.
– Поверим ему на слово, Гаррет. – Морли не из тех дотошных сыщиков, что готовы в поисках улик обнюхать все грязные горшки. Откровенно говоря, это и не в моем вкусе тоже. Кроме того, я верил Питерсу. Реши он спихнуть кого-нибудь с балкона, он выбрал бы алиби поумней.
Похоже, подозреваемых нет.
Значит, надо начать все сначала и вновь подозревать всех, принимая во внимание даже маловероятные кандидатуры.
Питерс, кухарка, Уэйн. Кто? По непонятной причине я отдавал предпочтение Уэйну. Это сразу обеляло кухарку, хотя у нее-то алиби – комар носа не подточит. Но алиби еще не доказательство.
Доля в наследстве выросла теперь до шестисот тысяч, если стоимость поместья не падала быстрей, чем рассчитывал убийца.
– Полагаю, убийца знает о копиях завещания, – сказал я Питерсу.
– Следовательно, угроза жизни генерала возрастает.
– Почему?
– Убийца боится, что другие копии тоже будут уничтожены и усилия его пропадут зря. Возможно, он захочет убрать старика, пока тот не сжег последнюю копию. Надо бы точно выяснить, сколько их всего и где они сейчас.
Я похлопал по карману рубашки, убедился, что моя копия цела и невредима. Хотя никаких гарантий нет – я ведь тоже смертей, как Чейн, Хокес и Брэдон.
Я вспомнил Снэйка и подумал о его картинах. Надо принести их в дом.
Но на улице лил дождь, даже хуже – несколько раз сверкнула молния.
– Погодка как раз подходящая для этого места, – заметил я. – Не хватает только жутких завываний и резвых привидений.
– Зато есть кое-что получше, – фыркнул Питерс. – Резвый мертвячок. – Он ткнул пальцем в сторону черного хода.
Мертвец вернулся. Он опять напал с тыла. Молния осветила его, я пригляделся. Этот разложился сильнее других.
Питерс выбрал несколько предметов из кучи оружия у фонтана.
– Займемся им?
– Вот, Морли, каков мой старый сержант – смело смотрит в лицо опасности.
– Ага. – Морли тоже подошел к арсеналу. Некоторые вещи ему определенно приглянулись.
– Ладно, давай кончать, эти ребята чересчур навязчивы.
Я порылся в куче оружия. Все лучшее уже разобрали. Опоздавшие всегда вынуждены довольствоваться объедками. Придется мне умерить свой кровожадный пыл.
35
Морли привалился к ограде фонтана и ощупывал сломанные ребра. Питерс, схватившись за живот, корчился на полу в луже рвоты, собрав все свое мужество, чтобы сдержать стоны. Я отделался пустяками: ушиб голени, вывих ступни, чепуха, тем более на разных ногах. В следующий раз, черт с ним, пусть убивают, будет не так больно.
– Почему ты не сказал, что при жизни этот молодчик был боксером? – прохныкал Морли.
