«Именно».
– Пожалуй, сначала стоит спросить у нее и лишь после этого седлать коня, отправляясь в священный поход. За домом следят?
«Открытого наблюдения не вижу».
– Ты не знаешь, кто следит за мной?
«Нет».
– Здорово. А что стало с теми, кто исчез?
«А разве мы уже не исчерпали эту тему?»
– Нет. Во всяком случае, я при этом не присутствовал. Иначе бы не спрашивал.
«Ты ленив как всегда».
– Скажу прямо. Я хочу услышать твои соображения. Так что делись плодами своей мудрости и давай без своих обычных шуточек.
«Дотс и Тарп ушли в подполье, опасаясь, что ты оседлаешь своего белоснежного скакуна и кинешься в атаку на Чодо Контагью. Так мне кажется. Они уловили ранние сигналы и начали действовать быстро, чтобы выиграть время».
– Ну и друзья у меня.
«Я и сам начал испытывать сомнения – не скрыться ли. Но я не столь мобилен, как они. Мой выбор крайне ограничен. Я полностью в твоей власти. Мне ничего не остается, кроме как бороться».
Я недовольно фыркнул.
«Это всего лишь гипотеза, Гаррет. Хотя, как мне кажется, достаточно обоснованная. Они тебя хорошо знают. У тебя есть обыкновение переть против требований здравого смысла. Ты действительно веришь, что избавление мира от Чодо Контагью является твоим долгом?»
Я еще раз сердито фыркнул. И почему все считают, что как только какой-нибудь негодяй пукнет, я поднимаю себя за шиворот и хватаюсь за свой заржавленный меч? Проклятие! А то, как Краск вчера пытался захомутать меня, означает, что даже Чодо разделяет это мнение. Дьявольщина! Не хочется верить, что я столь же предсказуем, как и любой другой.
– А как насчет Садлера?
«Здесь сложнее, так как у меня было мало возможностей проанализировать мыслительные процессы мистера Садлера. Скорее всего он увидел, какие последствия может повлечь за собой контроль над книгой со стороны мистера Чодо, и это истощило его терпение».
– Что-что?
«Ты никогда не задумывался о причинах его непоколебимой верности?»
– Не более миллиона раз. Так же, как и все остальные, кто сталкивался с криминальным подпольем.
«Поразмысли об этой неизбывной лояльности в свете того, что мистер Контагью получает книгу».
Я думал целую минуту. Вы же помните, что это все еще раннее утро? Слава Богу, для тугодумия у меня есть предлог.
– Что-что?
Скажите мне, что все князья церкви святые, что наши правители – филантропы, что у адвокатов есть совесть. Скажите, и я, может быть, вам поверю. Но не пытайтесь убедить меня, что Садлер способен выступить против Чодо.
– Не верю.
«Разве я до сих пор не сумел убедить тебя в том, что проблема веры или неверия не имеет никакого значения? Совершенно очевидно, что мистер Краск, судя по его вопросам, подозревает дезертирство. Если он так полагает, то подлинные события и твое мнение о них не имеют ничего общего. Я лично склоняюсь к тому, что предположения мистера Краска справедливы. Некоторые намеки на это содержались в замечаниях мистера Садлера во время твоей последней беседы с ним».
Общеизвестно, что сложившиеся стереотипы представляются нам более убедительными, нежели свидетельства истинного положения дел. Мы, люди, принадлежим к племени, которое упорно не желает считаться с фактами. Однако же…
– Да, но Садлер просто не мог сделать этого.
Неужели действительно не мог? Даже если калека, место которого он надеялся занять, не только найдет способ продлить жизнь, но еще и окажется совершенно здоровым?
«Ага, ты, похоже, иногда начинаешь использовать голову не только как устройство для держания волос, чтобы они не падали в тарелку во время еды. Превосходно!»
– Даже у меня время от времени появляются мысли.
Не очень много, по правде говоря. Но не надо забывать, что утро еще не миновало.
«Снаружи наблюдается некоторое волнение. Возможно, из Кантарда поступили давно ожидаемые вести. Ты не мог бы выяснить?»
Опять его хобби!
– Естественно. Почему бы и нет? У меня же куча свободного времени. Я даже могу позаимствовать у Дина метлу и на досуге помочь крысюкам мести улицы.
Он мысленно ухмыльнулся. Иногда он оценивает мои способности выше, чем я сам.
Итак, здесь я сражение проиграл. Ничего удивительного – еще слишком рано. Пришлось ретироваться на кухню.
– Карла Линдо, любовь моя, мне необходима ваша помощь. Покойник предположил, что Холм Блейн мог встречаться с некоторыми из тех, с кем беседовали вы, выясняя, кто бы мог вам помочь. Мне следует поговорить с ними. Поскорее сообщите имена этих людей.
Она внимательно смотрела на меня секунд десять, полыхая огнем страсти. Домашняя мышка мисс Руфь перестала улыбаться, и я не могу ее осуждать. Вопиющая несправедливость со стороны богов предоставлять одной женщине столь огромное премущество перед другой.
Надо, чтобы боги создавали всех женщин прекрасными. Разве я не прав?
– Вообще-то я спрашивала лишь в том доме, где останавливалась. У друзей отца. И все, кто смог ответить, называли только ваше имя.
Замечательно! Гаррета – в каждую семью!
– Куда мне идти? С кем говорить? Я задам работенку Покойнику. И он уже знает об этом.
– Будет лучше, если я пойду с вами. Это довольно необычное и странное место.
– Мне там что-то угрожает?
– Нет. Конечно, нет. Значит, ваш друг Чодо Контагью захватил Змеюку?
Боже! В моем доме, похоже, нет больше места для секретов. Я попытался отговорить ее идти со мной. Карла Линдо оставалась глуха как пень, отказываясь что-либо сообщать. Или она отправится со мной, или я ничего не узнаю.
– Буду готова через минуту, Гаррет.
Она упорхнула, оставив в кухне нечто вроде вакуума. Дин ухмылялся, глядя на меня. Старик обожает видеть своего босса в замешательстве. На сей раз это было больше, чем замешательство. Я пребывал в полной растерянности. Даже Руфь, кажется, получала удовольствие, хотя и завидовала могуществу Карлы.
Нет спасения, когда Карла Линдо начинает меня обрабатывать. Когда-нибудь, лет эдак через тыщу, у меня, наверное, появится иммунитет к дамским чарам. Не знаю только, с каким чувством ожидать этого.
Я совершил тактическую ошибку, затратив на переодевание и приведение в себя в порядок времени больше, чем она. Дамы никогда не забывают напоминать вам об этом.
* * *
Иногда я начинаю думать, действительно ли я такой умник, каким себе кажусь. В словах Карлы содержалось достаточно четкое указание, куда следовало идти. Но я дорубил до этого, лишь очутившись у самой двери дома старины Фидо.
