Я свернул за угол – и обомлел, ибо моему взгляду предстала совершенно новая тюрьма.
Вся в строительных лесах, на которых кишмя кишели работяги, усердно драившие камень и возвращавшие ему молодость.
Впрочем, даже отчищенный, этот камень оставался таким же невзрачным.
Интересно, откуда денежки взялись? До недавних пор танферская тюрьма, можно сказать, пустовала, поэтому денег на ее содержание из казны не выделяли.
Мало того: когда Блок решил обосноваться в тюрьме, оттуда пришлось изгнать честных танферцев, устроивших себе там уютное обиталище.
Как выяснилось, капитан Блок был на месте. Вдобавок он пожелал меня принять. Причем немедленно.
– Блок, ты же у нас теперь бюрократ. Тебе полагается отвечать, что ты слишком занят, чтобы принимать тех, кому не назначено. Прецедент – вещь опасная. Ну ладно, скажи лучше, ты и вправду живешь здесь? В тюрьме?
– Я холостяк, а холостякам много места не нужно.
Выглядел Блок немного печальным и сильно усталым. Еще бы – попробуй-ка изо дня в день по-настоящему разыскивать и ловить тех, кто злоумышляет против закона. Дело, конечно, важное, кто бы спорил, но тут необходим некий внутренний стержень, а оного за Блоком, по-моему, не водилось.
– Паршиво выглядишь, приятель, – посочувствовал я. Обстановка конторы никак не соответствовала положению Блока в обществе. Да и одежонку мог бы сменить. Я бы разрядился, что твой адмирал в день парада. Но ему, похоже, на подобные условности было наплевать.
– Принц проникся ко мне после дела о заклинании-киллере, воспроизводившем себя, – вздохнул Блок. – Теперь я почти неприкасаемый. Наверное, потому, что никто другой за такую работенку не возьмется. Хотя… работа пристойная, а что благодарности не дождешься – так я привык. Стоит изловить одного злодея, тут же появляются новые. Как зубы дракона в той старой байке. Знаешь, поверить не могу, что все они исхитрились пережить войну.
Я пожал плечами. Понятия не имею, о какой старой байке он толкует.
Передо мной сидел все тот же Блок – невысокий, худощавый, с коротко остриженными темными волосами, в которых заметно пробивалась седина. Тот – и не тот. Как обычно, ему не помешало бы побриться. Из него получился бы отличный шпион – в нем не было ровным счетом ничего выдающегося. Такого не заметишь, пока он не завопит тебе в ухо. При нашей первой встрече, еще в те времена, когда под законом разумели мзду блюстителям закона, Блок ругался не хуже Попки-Дурака, повадками же напоминал оголодавшую змею.
Не могу сказать, что мне был по нраву новый Блок – пообтесавшийся, научившийся хорошим манерам и, главное, целеустремленный.
– В прежние времена ты был поспокойнее, – сказал я. – Требовали – делал, не требовали – не делал…
Блок помрачнел.
– Я обрел веру, Гаррет.
– Чего?
– Я позволил Релвею уболтать себя и взял его на службу. Это была большая ошибка. Своим рвением он заражает всех вокруг.
– Угу. – Да, Релвей, с его-то головой и с его жизненными принципами, к концу года заставит нас забыть само слово «преступление». Этот тип вершит святое дело. От таких лучше держаться подальше – во избежание.
– Зачем пожаловал? Послушать, какой ты пройдоха?
– Ну, не совсем. Хотел расспросить насчет «Клича» – и про Макса Вейдера потолковать. Кто-то к нему подъезжал на днях. – Нарушив традицию, я изложил Блоку все подробности.
Естественно, он заподозрил неладное. Я бы на его месте тоже насторожился. Ведь в прошлом мы друг перед другом карт не раскрывали.
– А зачем ты мне все это рассказываешь?
– Напарник велел. И потом, я в долгу перед Вейдером. Будет лучше, если за ним присмотрит кто-нибудь при исполнении…
– Присмотрит? А что может случиться?
– С нашими бравыми ребятами? Да что угодно!
– Тут ты прав. Слыхал, на днях сожгли народ на северной стороне?
– Слыхать-то слыхал, но и только. Дел было по горло, не до слухов.
– Пьяницы, мелкие воришки… У таких врагов не бывает. Сгорели дотла.
– Шутишь.
– Если бы. Шесть случаев. Чую, не обошлось без колдовства. Релвей настаивает на связи с Сообществами, но я хоть убей не вижу, какая тут может быть связь. Правда, представить чародейку, заживо сжигающую пьяниц, у меня тоже не получается.
– Почему чародейку, а не чародея?
– Какому мужику взбредет в голову расправляться с пьяницами?
– Одного я знаю. – Живет в моем доме. – Ну так что? «Клич» занялся вымогательством?
– Я о таком не слыхал. Джирек!
Дверь отворилась, и в комнату ввалилось некое существо, отдаленно напоминавшее человека. В нем было понамешано всего понемножку, больше всего от огра, тролля и урода обыкновенного. И не забудьте прибавить родовую травму. Двигалось это существо бочком и сильно сутулилось, будто у него болела спина.
– Джирек был ранен в стычке у Каунсил-Уэллс.
Ага, ветеран. И не человек. Сразу вспомнилась история, которой я пытался вразумить Картера с Трейсом. Некоторые из наших величайших героев – вовсе не люди.
– Каунсил-Уэллс, – повторил я. – Великая победа…
– Мне показалось, или я услышал издевку?
В местечке Каунсил-Уэллс хотели устроить переговоры о перемирии. А мы, то бишь карентийцы, разместили в близлежащей пустыне отряд коммандос. И в ночь накануне переговоров они вырезали всю делегацию венагетов во сне.
В общем, один из тех маленьких триумфов, что привели к победе Каренты.
– Издевку? Упаси меня все боги вместе взятые!
Джирек состроил жуткую гримасу, которую при большом желании можно было принять за ухмылку, а потом негромко заухал. Ну и воняет у него изо рта! Червяк и тот сдохнет. Но чувством юмора он явно не обделен.
– Релвей должен быть в своей каморке, – сказал Блок. – Позови его.
– Хорошая шутка. – Джирек глянул на меня, хмыкнул и уковылял прочь.
– Что это было? – спросил я.
– Просто Джирек. Уник. – На жаргоне «униками» называли полукровок с чрезвычайно запутанной родословной. – В Кантарде он пару раз спасал мою задницу. Отличный солдат. Дрался на загляденье. Слишком глупый, чтобы оспаривать приказы. Велели – исполнил, и никаких гвоздей.
– Что-то я тебя не узнаю, капитан.
– Я всегда такой был, ты просто не приглядывался. О твоем легкомыслии уже столько баек сложили!
– Капитан! Ты меня обижаешь…
Тут появился Релвей – без стука. Неслышно, как тень, проскользнул в комнату и замер у порога.
Он тоже уник, да такой, что Джирек рядом с ним – образец человеческой породы. И мыслит совершенно не по-людски. Вечно ищет повода поцапаться, и аппетит волчий: палец протянешь – можно с рукой попрощаться. Настолько заботится о соблюдении законов, что сам себя вознес над любыми законами, мешающими карать преступников. Его помощники, доносчики и ночные стервятники, теперь повсюду. Скоро именем Релвея детей пугать начнут, если уже не начали.
