Тай даже вздрогнул от неожиданности, потом ухмыльнулся.
– Посади второго на другое плечо, – посоветовал он. – Еще треуголку добавить, повязку на глаз, шрамы на физиономию, походку хромающую, – и запросто сойдешь за капитана Скарлета.
Этот треклятый попугай всем жутко нравится. Всем, кроме бедного Гаррета.
– Пойду я к твоему отцу, если не возражаешь.
– Попутного ветра, капитан.
18
Манвил Гилби и вправду заждался. Едва я прикоснулся к дверному молотку, как из двери высунулась его блеклая физиономия. Признаться, я удивился – обычно дверь открывал лизоблюд по имени Джеррис Дженорд.
Гилби наморщил нос.
– Какого?.. Гаррет, ты ведь в приличный дом пришел, а не в кабак какой-нибудь!
– Да знаю я. На меня напали по дороге, в конюшне. Надо бы с боссом потолковать, верно? Но сначала я, пожалуй, зайду с черного хода, смою с себя всю эту пахучую мерзость, а ты пришлешь кого-нибудь с полотенцем и с чистой одежкой. Лады?
– Разумно. Что ж, ступай, только смотри, не сверни ненароком к свиньям или к коровам.
– Осмотрительность – мое второе имя.
Попка-Дурак расхохотался – решил, видно, что я отпустил шуточку. Его хохот сильно напоминал ослиный рев.
Я обошел дом и остановился перед задними воротами, через которые в вотчину Вейдера пропускали мастеровых. Ждать пришлось минут десять. Я даже то ли заговорил сам с собой, то ли стал думать вслух, радуя мистера Большую Шишку. Наконец Гилби собственной персоной приотворил одну створку и впустил меня на просторный мощеный двор. Вот бы где складировать бочонки с пивом перед отправкой!
– Что, заплутал в переходах? Или ты единственный, кто рискнул выйти на…
– Я встретил Аликс. Она рвалась полюбоваться на тебя, но я сумел ее отговорить.
– Каким, однако, успехом я пользуюсь.
– На твоем месте я бы на Аликс не засматривался.
– Скажешь тоже! Кто я, а кто она! С Максом мне ссориться – себе дороже. – С другой стороны, чем дольше я думал о том, в какую красотку Аликс выросла, тем…
– К тому же, насколько мне известно, тебя уже заняли.
– Аргх! – В переводе с попугайского это, верно, означало: «Ну-ну».
– Ты про пташку? Да, мы с ней неразлучны. Жить друг без друга не можем.
– Вообще-то я имел в виду мисс Тейт.
Бедняга Манвил! Он всегда отличался тем, что все на свете воспринимал чересчур серьезно.
– Расслабься, Гилби, – посоветовал я. – Возьми выходной, в конце концов. Сходи туда, где тебя никто не знает, и оторвись на всю катушку.
Глаза Гилби расширились от силы вот на столечко.
– Совет знатока, вне сомнения. Я поразмыслю над твоим предложением.
– Вспомни молодость, Манвил, иногда помогает.
– В молодости я служил в суде.
– Вот это новость! – Не завидую тем, кто был у него в подчинении: должно быть, он отправлял их в камеру за одну попытку улыбнуться.
– И потом, мистер Гаррет, что-то не припомню, чтобы я позволял себе критиковать ваш образ жизни.
– Уф! – Ишь как его перекосило! – Вас понял, мистер Гилби. Вы – редчайшее сокровище. Все прочие критикуют меня почем зря – и мой партнер, и домохозяин, и моя подружка, и мой лучший друг, и даже этот пернатый мешок с костями.
Попка-Дурак приподнял веко и изрек: «Аргх!» тоном, от которого заледенел бы даже хладный труп.
На мгновение мне почудилось, что Гилби улыбнется.
Он не улыбнулся, но я понял, как его достать. Брякнуть что-нибудь невпопад. Что-нибудь этакое, что в здравом уме и трезвой памяти и придумать-то невозможно.
– Значит, так. Тролль, огр и варвар заходят в таверну. За стойкой стоит слон. Он говорит: «Мы не обслуживаем…»
– Мыши – это не смешно.
– Ты слышал этот анекдот? – огорчился я.
– Я слышал их все. От Киттиджо. И чем бестолковее анекдот, тем для нее почему-то интереснее. А я вынужден слушать. Но оставим это. Я велел принести несколько ведер горячей воды. Они в твоем распоряжении.
– Могу я тебя кое о чем спросить, Гилби?
Он остановился и выжидательно посмотрел на меня: мол, что еще?
– Ты приятель Макса. Его помощник, которому он полностью доверяет. Правая рука. Но зачастую ведешь себя так, словно ты – какой-нибудь привратник. Почему?
– Мы то, что мы есть, Гаррет. Мыло, полотенце и чистая одежда внутри. Не забудь сполоснуть после себя, чтоб другие за тобой не мыли. Когда будешь готов, приходи к Максу в кабинет.
– Спасибо. В смысле, за заботу и за все остальное.
Я протиснулся в каморку, предназначенную, по всей видимости, для мытья обслуги. Пол железный, стены тоже. Скорее всего, тут и лошади мылись, не только люди.
На скамье у стены стояли три ведра с водой; там же лежало мыло, мочалка, полотенце и стопка одежды. В дальней стене имелся дверной проем, за которым находилась «купальня» – вся в железе, однако достаточно просторная. Пол наклонный, посредине сливное отверстие. Под потолком – диковинное сооружение: бочка с торчащими из нее свинцовыми трубами. Судя по всему, чтобы налить в бочку воду, нужно вскарабкаться по лесенке, которую я видел в раздевалке.
Похожую конструкцию мы соорудили на островах: бочек у нас было в достатке, а трубы сделали из бамбука.
Я наполнил бочку и принялся плескаться. Клянусь, так хорошо мне не было давным-давно.
Одежду мне приготовили вовсе не того сорта, какой предпочитают сыновья матушки Гаррет. По правде сказать, такая одежда им не по карману. И потом, лично я никогда в жизни не выбрал бы себе такой наряд: слишком уж все чопорно, скучно, темно – впору на похороны. Да еще жилет. Да еще брыжи. Не то чтоб пышные, не то чтоб вроде дотсовских. Но все равно…
Брыжи – это не для меня.
Стоило одеться, Попка-Дурак уселся мне на плечо и гнусно захихикал. На себя бы поглядел, тварь разноцветная!
От одежды пахло нафталином. Верно, она принадлежала кому-нибудь из сыновей Макса. Только не Таю: он будет пониже. Может, тому, кто не вернулся с войны, – не помню, как его звали.
Я нашел помазок и бритву, так что грех было не воспользоваться. Сам не знаю, почему я не перерезал заодно глотку попугаю. Момент был лучше не придумаешь: все под рукой, и никто не смотрит…
19
Старина Макс Вейдер ростом на волосок повыше пяти с половиной футов, но впечатление производит куда более внушительное. Лицо у него круглое, румяное, волосы светлые, коротко остриженные и, в большинстве своем, скопившиеся на висках и на затылке – наверно, от дождя и ветра спасались. Вот усы – дело другое: не усы, а усищи, густая копна седины с редкими упрямыми вкраплениями прежнего русого.
