«Похоже, худшее уже позади. И это означает, что ты вернешься к своему прежнему неприглядному „я" прежде, чем мы успеем подготовить себя к этому».
– Надеюсь, что так, Хохотунчик. Хорошо бы до того, как вот эта успеет сбежать.
Наградой мне был острый локоток в моем боку. В больном боку.
– Полегче, женщина! Что ты имеешь против комплиментов?
– Может быть, то, что они искусственные? Что в них нет искренности.
– У меня сейчас мозги не очень хорошо варят… Как там говорилось насчет того, что что-то там острее жабьего клыка?
– Жало гадюки. Тебе это должно быть хорошо известно, потому что показываешь его каждый раз, когда кто-нибудь с тобой не соглашается.
– Разве это можно – не соглашаться со мной? Я же такой умный!
Мне пришлось сесть обратно на кровать, а потом и лечь. Я исчерпал себя.
– Выпей воды.
– Ты какая-то нервная, что с тобой?
– Я не выспалась.
Передо мной замаячило смутное подозрение Я спросил прежде, чем подумал:
– Сколько ты пробыла здесь?
– Пятнадцать часов.
Черт побери! Это кое-что объясняло.
– Да, похоже, я отключился как следует!
– Тебе крупно повезло, что Покойник не спит. И не только из-за дыхания.
– А что?
– Ты так разозлил меня, что я чуть не убила тебя прошлой ночью. Ты пытался помереть у меня на руках.
– Э-э… ладно.
Похоже, это был один из тех случаев, когда все, что бы я ни сказал, было бы неверным. Даже молчание не помогло бы. Но молчание принесло бы мне меньше всего шишек и синяков.
– Ты, наверное, не сможешь подняться? Нам надо помыть тебя и сменить постель.
– Болеть – это кошмар. Надо же такому случиться посреди всего!
Сколько мы уже потеряли, два дня? Или больше?
«Из-за твоей болезни ничего не было потеряно. Ничего существенного не происходило».
Тинни тоже услышала это.
– Снова идет снег, – пояснила она. – Так странно… Его нападало уже на ползимы, а она по-настоящему еще и не должна была начаться!
Мне принесли еще воды. Дин не брюзжал по своему обыкновению, что означало, что я действительно побывал на самом краю. Я отхлебнул немного, потом сказал:
– Ужасно хочется есть. Но чувствую, что меня не ждет ничего лучшего, чем куриный супчик.
– И будьте благодарны, что вам дают хотя бы это.
– Эй, Костяная Нога! Что это было, то зелье? Или что-то другое?
«Ты должен сказать спасибо за свое положение мистеру Уайту – если не тому человеку по имени Колда. Предполагаемое противоядие, судя по всему, оказалось еще одним ядом».
Учитель. Ну конечно – такой парень, который влез во все эти неприятности, чтобы поквитаться за Паука Уэбба и Оригинала Пипу, несомненно захотел поквитаться и со мной.
– Погоди-ка! А почему ты меня не предупредил? Если Учитель пытался отравить меня, разве ты не должен был увидеть это у него в голове?
«Очевидно, Уайт в то время не имел сознательного намерения совершить убийство».
Дин принес предсказанный мною куриный суп. Только вот в нем не было ничего, кроме бульона, – все существенное было тщательно выловлено из жидкости. Бульон был густым и теплым, а я умирал от голода. Я глотал его, пока не почувствовал, что сейчас лопну.
Прошло несколько минут. Наконец я объявил:
– Я начинаю чувствовать себя человеком! – Пауза. – Ну? Кто-нибудь собирается ловить меня на слове?
– Никто не в настроении, Гаррет. Последние пятнадцать часов были совершенным кошмаром. Там внизу всe готово, Дин?
– Котел кипит, вода горячая. Ванна на месте. Сейчас найду что-нибудь, чтобы вытереть его, и можно начинать.
– Давай, здоровяк, шевели задницей, – поторопила меня Тинни. – Пора принимать ванну.
Я встал. С посторонней помощью. Окружающий мир не был стабилен, но он уже не так угрожающе качался, как тогда, когда я, спотыкаясь, брел по стране кошмарных грез.
Я почувствовал себя еще лучше к тому времени, когда мы дошли до кухни – где воздух был густым от пара, глаза слезились от запаха трав, а жар был всепоглощающим. Дин притащил сюда из кладовой большой медный таз для стирки. Еще два, поменьше, грелись на плите. Увидев это, я сказал:
– Ну уж теперь-то из меня выварится парочка демонов!
– Если бы, – фыркнули Тинни и Дин одновременно.
«Если бы! Скорее всего, кризис миновал, Гаррет, но нам нужно удостовериться. В целом ты уже дышишь сам по себе. Кроме того Дин и мисс Тейт желали бы, чтобы твой персональный аромат стал несколько менее пикантным».
У меня было недостаточно сил, чтобы почувствовать себя уязвленным.
– Руки над головой! – рявкнула Тинни. – Снимай с себя эти грязные тряпки.
Среди жара и пара я уловил несколько струек того, от чего остальные, очевидно, страдали все это время. Неудивительно, что Синдж с ее удивительным носом нигде не было видно.
Эта травяная баня была сущим мучением.
Глава 50
Они парили меня весь остаток столетия. Они не скупились, заливая в меня воду и пиво, но из меня все равно выпарилось добрых десять вонючих фунтов. К концу процедуры я был уже слишком слаб, чтобы добраться до кровати самостоятельно.
Постельное белье переменили. Кто-то ненадолго открыл окно, несмотря на погоду. Теперь комнату согревала угольная жаровня. К топливу были добавлены травы, чтобы замаскировать дурные запахи.
Я рухнул в постель. Моим последним воспоминанием была Тинни, ругавшаяся словно морской пехотинец, затаскивая на кровать мои свисающие конечности.
Сознание вернулось ко мне вместе с жесточайшим похмельем – опять – и еще худшим настроением. Сколько раз я должен проходить через этот круг страданий? Черт побери, этак мне удастся отполировать всю свою карму за одну жизнь!
У меня не было сил. Я был одним большим комком сырого теста, расползшимся по поверхности противня. Если бы я был способен чувствовать сострадание к кому-либо еще, я поразмыслил бы над тем, насколько ужасной должна быть жизнь для Чодо, – однако когда лежишь на противне, горизонт сужается. Лишь строгое предупреждение со стороны Покойника и оставшаяся капелька инстинкта выживания помешали мне выместить все это на Тинни.
«Она не виновата. Она не виновата».
Иногда он бывает очень кстати.
– Покойник говорит, что ты выздоровел. – Черт побери, она была бодрой! Даже веселой. Из-за чего сдерживаться было еще труднее. – Сегодня для тебя есть работа. Заметь, ты уже дышишь самостоятельно!
