Силта отрывисто заговорила с далекой метой. Марика не могла уследить за разговором, потому что он почти весь шел на языке силт. Но по тону можно было судить, что речь идет о вещах обыкновенных. Гораздо больше ее интересовали чудеса вокруг. Марика смотрела на Брайдик с благоговейным почтением. Эта колдунья правила такими чудесами и даже не была силтой!
Силта закончила разговор и положила лапу Марике на плечо.
– Пойдем, щена. На этом этапе тебе не следует подвергаться такому электромагнитному облучению.
Марика, ничего не поняв, позволила себя увести. Она оглянулась только раз и удивилась выражению лица Брайдик – оно говорило, что ей здесь будут рады всегда, когда она захочет прийти.
Силта вывела Марику через дверь и обернулась к Брайдик. И спросила у меты в синем злым голосом:
– Ты что делаешь? Эта щена прибыла из второй технологической зоны, а ты ей даешь знания пятой. Ты соображаешь?
– Но ведь она станет образованной силтой, разве нет? – возразила Брайдик, слегка собравшись с духом.
– Этого мы пока не знаем.
И тут силта перешла с всеобщего языка со странным акцентом на тот язык, которым она говорила с дальней метой. Говорила она громко, явно не давая себе труда сдерживаться. И Марика решила быстрее сбежать от греха подальше.
2
Ее привели к высокой силте, которая забрала ее из Верхнего Поната. Она все еще была на постельном режиме. Небольшая рана в ноге, полученная при нападении кочевников, стала гноиться и омертвевать на мучительной дороге к крепости. За все время перехода она ни слова не сказала ни о ране, ни об инфекции.
Приведшие Марику сестры по дороге сплетничали, обсуждая возможность, что ногу Хлес придется отнять. Сестры-целительницы никак не могли справиться с инфекцией.
– Итак, – сказала высокая, – о тебе все забыли, и никому до тебя дела нет? – Казалось, эти слова ее как-то угрюмо развеселили. – Ну что ж, ничто не длится без конца. Легкая жизнь кончилась.
Марика ничего не ответила. Ей эта жизнь совсем не казалась легкой. Ей было очень одиноко и мучили воспоминания о стае и стойбище. Неутешимую боль вызывала мысль, что вся стая ушла в объятия Всесущего без Оплакивания. И с этим ничего не могли сделать ни она, ни Грауэл, ни Барлог вместе. Ни одна их них не знала обрядов. Церемония Оплакивания была в ведении Мудрых. А последняя из Мудрых Дегнанов погибла – и Марика была в этом неколебимо уверена – от воздействия силты.
Во сне приходили видения. Не такие сильные, не такие долгие, но все еще на грани безумия, горящие лихорадкой.
– Слушай внимательно, щена!
Марика вынырнула из мечтаний.
– Твое образование начнется завтра. Для силты образование состоит из трех путей, но каждый из них – труд. Для мечтаний не будет времени.
– Для силты? Я охотница!
– Ты принадлежишь к сестричеству Рейгг, щена. И ты будешь тем, чем скажет тебе сестричество. Я тебя предупреждаю сейчас – первый и последний раз. Неподчинение, споры и пререкания – нетерпимы. Как и дикарские привычки и обычаи. Ты – силта. Ты будешь думать как силта и поступать как силта. Ты – силта Рейгг. И ты будешь думать и поступать как силта Рейгг. У тебя нет прошлого. Ты родилась в ту ночь, когда вошла в ворота Акарда.
Ответ вылетел из пасти Марики без размышлений:
– А вот хрен от кропека!
Это было самое сильное из известных ей ругательств. Сила есть сила.
Теперь силта была на своей территории и не собиралась быть ни милостивой, ни понимающей, ни прощающей.
– Тебе придется оставить такое отношение. Иначе твоя жизнь окажется очень трудной и, возможно, короткой.
– Я не силта! – настаивала Марика. – Я – будущая охотница! И у вас нет надо мной власти. Я сюда попала вынужденно, а не по собственной воле.
– Я думаю, даже у дикарей щенки не спорят со старшими. По крайней мере – безнаказанно.
Это до Марики дошло. Пришлось признать, что ее манеры оставляют желать много лучшего. Она потупилась, глядя на каменный пол у себя под ногами.
– Так лучше. Куда лучше. Как я уже сказала, твое образование пойдет тремя путями. Времени терять не придется. Каждый путь – тяжелый труд.
Первый путь оказался почти продолжением того процесса обучения, который был знаком Марике по стойбищу, но он занимал семь часов каждый день и захватывал такие области, о существовании которых Марика раньше и подозревать не могла.
Арифметика. Чтение и письмо, и бумаги и чернил сколько хочешь. Элементы науки и техники, расширявшие горизонты ее пытливого ума до таких пределов, что ей самой не верилось, хоть она и понимала, что учителя оставляют большие пробелы. Такие есть на свете чудеса, и она бы никогда не узнала…
Была география, и Марика поразилась, узнав, как велик мир и как мало места занимает в нем Верхний Понат. Ее родина была булавочной головкой на самом краю цивилизации.
Она узнала, хотя формально ее этому не учили, что ее мир – это мир крайних контрастов. Почти все меты жили в крайней дикости и нищете замкнутых или наполовину замкнутых технологических зон. Некоторые – в городах более современных, чем что бы то ни было в крепости, но большинство – только чуть лучше, чем меты сельской местности. И лишь горсточка, принадлежащая к сестричествам или служащая им, жила в великой роскоши и могла передвигаться свободно где пожелает.
И были очень немногие, о чьей участи можно только мечтать. Эти могли покидать планету и странствовать среди звезд, видеть чужие миры и чужие расы. Но на ранних этапах об этом говорили мало. Только так, чтобы раздразнить ее аппетит.
Второй путь был похож на первый и шел параллельно ему, но касался только сестричества Рейгг. Ее учили истории сестричества, его главным ритуалам, основным таинствам. И безжалостно напирали на то, что сестричество Рейгг было осью всей вселенной мет. Марике это быстро надоело. Такое грубое самовосхваление…
Третий путь…
На третьем пути Марика узнала, за что ма так боялась и ненавидела силт. Она узнала, что значит быть силтой. Она училась быть силтой, и это были самые изматывающие и безжалостные уроки.
Ее наставницей в учебе, ее сторожем в крепости была силта по имени Горри – старшая из тех двоих, что привели ее в крепость. От путешествия она так до конца и не оправилась. А вину за это возлагала на Марику. Это была крутая, неприятная, не прощающая и ревнивая учительница.
И все равно Марика предпочитала ее той, которую звали Хлес. Сестрам-целительницам пришлось-таки отнять ей ногу. И после этого Хлес стала невыносимой. Каждый старался избегать ее как мог.
Марике все еще не позволяли видеться с Грауэл или Барлог. Она поняла, что ее стараются изолировать от любого напоминания о ее корнях.
Этого она не допустит.
