— Это с юга.
— Кончай с этим.
— Позже.
— Пора.
— Надо немного подождать.
— Удача уйдёт, игра может повернуться.
— Не забывай о гордости.
— Здесь. Воняет за милю, как от шакала.
— Интересно, он всегда спорит сам с собой?
До этого Ворон ещё ничего не говорил. Когда настроение у меня делалось лучше, я пытался вытянуть из него хоть слово. Безуспешно. Даже с Ловцом Душ у меня это получалось лучше.
Неожиданно Ловец поднялся, издав какое-то злое рычание.
— Что такое? — спросил я. Я устал от Роз. Розы мне были уже отвратительны. Этот город нагонял тоску и пугал. Прогулка по его улицам в одиночку могла стоить человеку жизни.
Один из голосов Ловца был прав. Наш план достиг кульминации. Помимо моей воли во мне росло восхищение Кочергой. Человек отказывался сдаваться или спасаться бегством.
— Что такое? — спросил я опять.
— Хромой. Он в Розах.
— Здесь? Почему?
— Он почуял хорошую добычу. Хочет стащить сокровища.
— То есть помешать нам?
— Это в его духе.
— А Леди не будет?..
— Это Розы. А она далеко. Ей безразлично, кто достанет Кочергу.
Политика наместников Леди. Это странная штука. И я не понимаю никого, кроме своих, из Гвардии.
Жизнь наша была проста. Не нужно было ни о чём думать. Капитан сам об этом позаботится. А мы просто исполняем приказы. Для большинства из нас Чёрная Гвардия — место, где можно спрятаться. Убежище от прошлого, место, где можно стать другим человеком.
— Ну и что мы будем делать? — спросил я.
— Я управлюсь с Хромым, — он начал осматривать своё снаряжение.
В комнату, шатаясь, ввалились Гоблин и Одноглазый. Они были настолько пьяны, что им приходилось держаться друг за друга.
— Дерьмо, — пискнул Гоблин. — Опять снег. Чёртов снег. А я думал, зима кончилась.
Одноглазый заорал песню. Что-то насчёт прелестей зимы. Я ничего не понял. Речь его была нечленораздельной, а половину слов он забыл.
Гоблин упал на стул, забыв про Одноглазого. Тот рухнул у его ног. Он стравил Гоблину на сапоги и попытался продолжить песню.
— Чёрт, а где все? — пробормотал Гоблин.
— Пьют по округе, — мы с Вороном переглянулись. — Ты можешь себе это представить? Эти двое нажрались вместе.
— Ты куда собрался, старое привидение? — пропищал Гоблин Ловцу Душ.
Ловец Душ вышел, ничего не сказав.
— Ублюдок. Эй, Одноглазый, дружище, правильно? Старое привидение — ублюдок?
Одноглазый оторвал себя от пола, огляделся. Я думаю, он ничего не смог увидеть своим глазом.
— Пр-рально, — он хмуро посмотрел на меня. — Уб-бльдк. Все уб-бльдки.
Что-то рассмешило его. Он захихикал.
Гоблин присоединился к нему. Когда мы с Вороном не поняли их шутки, его лицо приняло величественное выражение.
— Здесь не наши люди, приятель. На улице в снегу теплее, — сказал он.
Гоблин помог Одноглазому подняться. Шатаясь, они вышли.
— Надеюсь, они не наделают глупостей. Ещё больших глупостей. Типа пустить друг другу пыль в глаза. Они ведь прикончат друг друга.
— Тонк, — сказал Ворон. Он открыл свои карты. Ворон вёл себя так, как будто развесёлая парочка здесь вообще и не появлялась.
Десять или двадцать конов спустя ворвался один из солдат, которых мы брали с собой.
— Видели Элмо? — встревоженно спросил он.
Я посмотрел на него. Он был бледен и напуган. В волосах таял снег.
— Нет, а что случилось, Хагоп?
— Кто-то напал на Масляного. Я подумал, это Кочерга. Я прогнал его.
— Напал? Он мёртв? — я бросился искать свою медицинскую сумку. Я нужен Масляному больше, чем Элмо.
— Нет. Но раны большие. Много крови.
— Почему ты не принёс его?
— Не смог поднять.
Он тоже был пьян. Нападение на друга немного протрезвило его, но не до конца.
— Уверен, что это Кочерга? Этот старый дурак опять пошёл в атаку?
— Уверен. Ну, Каркун, давай. Он помрёт.
— Иду, иду.
— Подождите, — Ворон рылся в своих вещах. — Я с вами.
Он держал в руках пару остро отточенных ножей и никак не мог выбрать. Потом он пожал плечами и заткнул за пояс оба.
— Надень плащ, Каркун. Там холодно.
Пока я его искал. Ворон выспрашивал у Хагопа подробности о Масляном. Он приказал ему сидеть тут, пока не объявится Элмо.
— Пойдём, Каркун.
Вниз по лестнице, на улицу. Походка Ворона очень обманчива. Кажется, что он никогда не торопится. Но чтобы не отстать от него, надо хорошо пошевеливаться.
Снег — это ещё не самое противное. Даже там, где улицы были освещены, дальше двадцати футов ничего не было видно. Снега было уже шесть дюймов. Тяжёлый и мокрый. Но температура падала, и начинался ветер. Опять буря? Чёрт! Неужели ещё недостаточно?
Масляного мы нашли на полквартала дальше от того места, где ожидали его увидеть. Он прополз эти полквартала. Ворон пошёл прямо к нему. Я никогда не узнаю, как он догадался, где нужно искать. Мы отнесли Масляного к ближайшему фонарю. Гвардеец был без сознания.
Я фыркнул.
— Мертвецки пьян. Единственная опасность — это то, что он мог замёрзнуть до смерти.
Он был весь в крови, но рана была не тяжёлая. Небольшой шов и всё. Мы дотащили его обратно до нашего убежища на площади. Я латал его, пока он был не в состоянии рыпаться.
Масляный спал. Ворон пинал его до тех пор, пока тот не проснулся.
— Мне нужна правда, — сказал Ворон. — Как это произошло?
— Слушай, это был Кочерга, да, Кочерга, — настаивал Хагоп.
Я в этом не сомневался. Ворон тоже. Но когда я закончил со своей иглой и ниткой, Ворон повернулся ко мне.
— Бери свой меч, Каркун, — сказал он.
В Вороне проснулся охотник. Мне не хотелось опять выходить наружу. Но ещё меньше мне хотелось спорить с Вороном, когда у него такое настроение. Я взял меч.
Стало холоднее. Ветер усилился. Снежная крупа больно секла лицо. Я шествовал за Вороном, не имея ни малейшего понятия о том, что за чертовщину он затеял.
Мы нашли то место, где напали на Масляного. Снег ещё не успел замести все следы. Ворон присел на корточки и стал внимательно их рассматривать. Интересно, что он там разглядел. Мне казалось, что света недостаточно, чтобы хоть что-нибудь там рассмотреть.
