— Пора, Гоблин, — сказал Лейтенант через плечо.
Все попрятались обратно в лес. Рядом со мной на коленках стоял Гоблин. Он выглядывал из-за деревьев, обозревая окрестные поля. С ним были ещё четверо наших. Эти пятеро нацепили на себя одежды бедных горожанок, замотав головы платками. У всех были глиняные кувшины, покачивающиеся на деревянных коромыслах. Оружие было спрятано под одеждой.
— Вперёд, ворота открыты, — сказал Лейтенант.
Они двинулись, спускаясь с холма вдоль опушки леса.
— Чёрт, хорошо снова заняться привычным делом, — сказал я.
Лейтенант усмехнулся. С тех пор, как мы покинули Берилл, он редко улыбался.
Внизу пять переодетых мужчин, оставаясь в тени, продвигались к роднику, который был рядом с дорогой в город. Несколько горожанок уже спешили туда за водой.
Мы знали, что со стражниками в воротах не должно быть особых проблем. Город переполнен чужаками, беженцами и повстанцами. Гарнизон малочислен и распущен. У повстанцев не было оснований предполагать, что Леди нанесёт удар так далеко от Амулета. Этот город не имел никакого стратегического значения.
За исключением того, что сюда тайно прибывали двое из Восемнадцати.
Три дня мы рыскали по окрестным лесам, наблюдая и вынюхивая. Трещина и Наёмник, недавно принятые в Круг, проводили здесь свой медовый месяц перед тем, как двинуться на юг, чтобы принять участие в штурме Амулета.
Три дня. Три холодных ночи без костров и еда всухомятку. Трое суток в ужасных условиях. Но у нас уже давно не было такого хорошего настроения.
— Я думаю, это дело мы потянем, — высказал я своё мнение.
Лейтенант подал знак рукой. За переодетыми осторожно последовало ещё несколько человек.
— Здесь все так думают, — заметил Одноглазый.
Он был возбуждён.
Так же, как и все мы. У нас была возможность провернуть одно из тех дел, которые лучше всего нам удавались. Пятьдесят дней мы занимались чисто физическим трудом, готовя Амулет к отражению яростной атаки повстанцев, и пятьдесят ночей нам не давали покоя мысли о приближающемся сражении.
Ещё пять человек скользнули вниз по холму.
— Целая группа женщин выходит из города, — сказал Одноглазый.
Напряжение росло.
Женщины вытянулись в цепочку, направляясь к роднику. Так и будет теперь целый день. Внутри городских стен нет источника воды.
У меня засосало под ложечкой. Наши люди уже поднимались на следующий холм.
— Приготовьтесь, — сказал Лейтенант.
— Расслабьтесь, — посоветовал я.
Это помогает успокоить нервы.
Не имеет значения, опытный ты солдат или нет. Перед самой дракой всегда страшнее всего. Всегда пугает то, что кто-то должен погибнуть. Одноглазый лезет во все авантюры, уверенный, что судьба навсегда вычеркнула его из их списка.
Наши «женщины» фальцетом поздоровались с горожанками. Им удалось благополучно добраться до ворот, которые охранялись единственным человеком из городской дружины, сапожником, который был занят тем, что забивал медные гвозди в каблук сапога. Его алебарда валялась в десяти футах.
Гоблин выскочил из ворот обратно и хлопнул у себя над головой в ладоши. Резкий хлопок разнёсся по всей округе. Его руки ладонями вверх опустились до уровня плеч. Между ними выгнулась радуга.
— Всегда ему надо повыделываться, — проворчал Одноглазый.
Гоблин исполнил маленький танец.
Отряд бросился вперёд. Женщины у родника завопили и разбежались в разные стороны. Волки набросились на стадо овец, подумал я. Мы рвали изо всех сил. Вещмешок бил меня по почкам. Через две сотни ярдов я уже спотыкался о собственный лук. Молодёжь начала обгонять меня.
До ворот я добежал уже не в силах схлестнуться даже со старушкой. К счастью для меня, старушек поблизости не оказалось. Наши бросились через город. Сопротивления не было.
Мы, те, кто должен был непосредственно схватить Трещину и Наёмника, метнулись к их небольшой башне. Там охрана была не лучше. Мы с Лейтенантом вошли внутрь вслед за Одноглазым, Немым и Гоблином.
До самого верхнего уровня мы не встретили никакого сопротивления. Молодожёны всё ещё спали. Одноглазый подальше отбросил их оружие, а Гоблин с Немым вынесли дверь, ведущую в комнату к любовникам.
Мы ворвались внутрь. Но даже сонные, сбитые с толку и перепуганные, они оказали яростное сопротивление. Прежде чем удалось затолкать им в рот кляп и связать руки, они набили нам массу синяков.
— Нам надо доставить вас живыми, — сказал им Лейтенант, — но это ещё не значит, что мы обязаны гладить вас по головке. Ведите себя смирно, делайте, что вам говорят, и останетесь целыми.
Я ждал, что сейчас он начнёт глумиться над ними, теребя кончики своих усов и зло посмеиваясь в паузах. Лейтенант играл, приняв роль того злодея, какими нас изображали повстанцы.
Трещина с Наёмником постараются доставить нам как можно больше хлопот. Они знали, что Леди послала нас не для того, чтобы привести их на чашечку чая.
Полпути до безопасной территории. На животах вползли на вершину холма, изучаем вражеский лагерь.
— А он большой, — сказал я. — Двадцать пять — тридцать тысяч человек.
Это был один из шести таких лагерей, окружающих Амулет с севера и запада.
— Они слишком долго валяют дурака. Это им аукнется, — сказал Лейтенант.
Им надо было атаковать сразу же после Лестницы Слезы, но потеря Твёрдого, Бока, Мотылька и Щуки вызвала драку среди младших командиров за место верховного командующего. Наступление повстанцев остановились. Леди достигла равновесия сил.
Теперь её патрули и разъезды донимали повстанческих фуражиров, истребляли предателей, рыскали, уничтожая всё, что могло пригодиться неприятелю. Несмотря на значительное преимущество в численности, повстанцы теперь занимали скорее оборонительную позицию. Каждый день, проведённый в боевых условиях, истощал их людей ещё и чисто физически.
Два месяца назад наш боевой дух находился не выше змеиного брюха. Теперь его состояние двигалось в другую сторону. Если нам удастся вернуться сейчас с победой, наше настроение взлетит вверх. Эта операция ошеломит повстанцев.
Если нам удастся вернуться.
ГЛАВА 2
Мы неподвижно лежали на сухих листьях над крутым, покрытым лишайником, известняковым обрывом. Ручеёк внизу посмеивался над нашим затруднительным положением. Голые деревья исполосовали нас своими тенями. Лёгкие заклинания Одноглазого и его коллег ещё больше замаскировали нас. Мне в ноздри ударил запах страха и лошадиного пота. С дороги над нами донеслись голоса кавалеристов. Повстанцы. Я не мог понять, о чём они говорят. Хотя, пожалуй, они спорили.
