– Песков слушает.
– Чем занимаешься, Песков? – спросил мужской голос,
незнакомый и уверенный.
– А вам какое дело?
– Интересуюсь, – спокойно сказал незнакомец. –
Сидишь, поди, таращишься на свой интерьер и места не можешь найти? Жанна-то
пришла?
– Кто вы? – спросил я.
– Собрат по счастью. Зовут меня Виктор, что на вымершем
языке означает «победитель». Как жизнь, Боря? Всем доволен?
– Ваша работа? – спросил я напрямик.
– Да нет, что ты. Мы – тутошние… Жанна пришла?
– Да, – сказал я.
– Прекрасно. Одевайся-ка ты попараднее, берика ты ля белль
Жанну и приезжай-ка ты в «Русскую тройку». Столик мы для тебя заказали.
– А если у меня настроения нет? – спросил я.
– Ну, не кокетничай. Собирайся и приезжай, очень уж нам
хочется на тебя посмотреть. Мы тут…
Голос отдалился, явственно слышно было, как разговаривают
двое: «Витенька, ну дай я с ним поговорю…» «Я и сам могу». – «Нет, дай я,
а то ты со своей иронией…» – «Да куда он денется, он же от любопытства на стену
лезет…» – «Нет, дай уж я, свой человек как-никак мягче нужно». – «Держи,
аллах с тобой…»
– Боря? – спросил тот, второй голос. – Витя у нас
зубоскал, он всегда вот так, с подковырками. Правда, приезжайте в «Тройку»,
только скажите на входе, что вы Песков, мы их предупредили. Столик мы заказали,
а сами за другим будем. Вы уж не обижайтесь, нам хочется на вас со стороны
взглянуть. Приезжайте, мы вас ждем.
Засим трубку повесили.
– Вот так, – сказал я Жанне. – Одевайся как на
прием к королеве, и едем туда, где у нас развлекаются. Добрая душа постаралась,
заказала столик.
Она ушла переодеваться. Я надел один из подаренных костюмов
и пошел смотреться в зеркало. Поправил умопомрачительный галстук, сделал
светское, как мне казалось, лицо и тихонько сказал отражению светским голосом:
– Бокал мартини, леди? Вы чудесно выглядите, я, право… Как
часто делаете плезир? Такая жара была, такой сюксе…
Окончив светские упражнения, открыл секретер и набил
бумажник. Уголовники на своем жаргоне называют деньги капустой, и в моем случае
они правы – в таком количестве деньги уже не выглядят ценным мерилом стоимости.
Куча радужных бумажек. Капуста…
Жанна выглядела на шесть с плюсом – голубое с ребром вечернее
платье, бриллианты на шее, в ушах, на пальцах…
Поворачивая ключ в замке, я ощутил минутное колебание.
Странное ощущение, нехорошая мысль – что если, покуда мы будем развлекаться,
какой-нибудь мазурик откроет замок? Вот уж похозяйничает… Очень неприятна
мысль. Никогда прежде такая не посещала. Не сразу она меня оставила.
…Я галантно распахнул дверцу, подал Жанне pуку. В ресторане
громко играла музыка, в окнах мелькали танцующие, перед дверью толпились
желающие попасть внутрь, но швейцар, который мог бы сойти за генерала, будь на
нем меньше галунов, не пускал. Попасть в «Pусскую тройку» даже в это
относительно раннее время непросто, ресторан модный. Мы уверенно подошли к
двери, я заметил своего шефа с супругой, томящихся в толпе жаждущих, и у меня
возникло злорадное желание отвести душу.
– Игорь Сергеевич, и вы здесь? – спросил я. –
Недаром говорят, что только гора с горой не сходится, а человек…
Шеф взглянул на меня и… Он был достаточно воспитанным, чтобы
не разевать рот, но ему страшно хотелось это сделать, и я его вполне понимал.
Вряд ли он думал увидеть меня здесь в таком костюме и с такой дамой. Никак не
ожидал.
– Борис Петрович? – спросил он почти ровным голосом, и
я понял, что он овладел собой, но в голове у него, понятное дело, полный
сумбур. – Какими судьбами? Вот не ожидал…
Я не сомневался, что он не ожидал. Я сказал, исходя
светскостью:
– Да вот, понимаете ли, жена вытащила развеять. Как-никак
отпуск…
– Чья голубая «Волга» с краю? – зычно вопросил крупный
мужчина в фуражке таксиста.
– Моя, – сказал я, косясь на шефа – он уже мог владеть
лицом. – Отгони, – попросил таксист, – а то проехать не могу.
Когда я вернулся, шеф, немного уже оправившись, игриво
спросил:
– Почему же вы никогда не говорили, что женаты? Прятали
такую прелестную жену, крепостник вы, право…
Мы вежливо посмеялись.
– Собственно, мы поженились буквально на днях, – сказал
я. – Однако что же мы стоим? Пойдемте?
– Но ведь не пробиться…
– Ничего, – сказал я уверенно. – Что-нибудь
придумаем.
Шеф попробовал было отпустить какой-то комплимент Жанне, но
его супруга пронзительно взглянула на него, и он увял. Давно уже циркулируют
слухи, что шеф в дополнение к прочим достоинствам еще и устоявшийся
подкаблучник, и после этой мимолетной немой сцены я окончательно уверился, что слухи
были насквозь правдивы. Квазигенерал браво загородил подступы, но я веско
сказал:
– Я Песков.
Судя по его реакции, неизвестные, заказавшие мне столик,
дали ему на лапу весьма и весьма… Был вызван метрдотель, каковой быстро провел
нас к столику, очень удачно выбранному теми же неизвестными – на виду и вместе
с тем не в самой гуще и достаточно далеко от эстрады. Предупредительный
официант возник, как чертик из коробочки.
Я взглянул на шефа, тщетно пытавшегося сохранять светскую
невозмутимость, и стал развлекаться, небрежно зачитывая официанту названия
самых дорогих и престижных яств. На всю компанию. Шефу я объяснил, что сегодня
у меня большой праздник, событие едва ли не эпохального значения, и потому они
с супругой – мои гости. По закону гор, так сказать. Ошеломленный шеф не
сопротивлялся.
Я попытался взглянуть на все его глазами.
У него есть сотрудник – молодой специалист, щеголяющий
обычно в джинсах индийского производства, или костюмчиках из магазина «Елочка»,
а наша «Елочка», несмотря на схожесть ботанического названия, отнюдь не
московская «Березка». На работу сей молодой человек ездит демократично – на
автобусе, хотя, как поговаривают, собирается покупать мопед. Живет в
государственной однокомнатной квартире, обставленной продукцией местных мебельщиков.
Дяди-министра или тети-завмага нет. Ярлык на меня давно наклеен.
И вдруг этот самый сотрудник, коему давно найдено место в
строгой иерархии шефа, сидит в модном ресторане, куда его пропустили без звука,
едва услышав его фамилию, делает заказ на сумму, превосходящую его месячную
зарплату, и не поморщится, одет как дипломат великой державы на приеме у
королевы, и на пальце у него массивный золотой перстень, а на руке последний
визг – суперплоские часы толщиной с двухкопеечную монету, мэйд ин, естественно,
Джапан, и ест он самое дорогое, что нашлось в этом заведении, и небрежно
докуривает до половины «Кэмел» – не лицензионный финский, а настоящий
штатовский, а рядом с ним его обворожительная cyпруга, вся из себя в
бриллиантах, да, про «Волгу» на улице мы забыли… Бедный шеф – мещанин новейшей
формации…
