«Снерг наверняка в Саянске, – думал Панарин,
механически кивая встречным. Вот и закрутилось метелицей, началось. Нельзя
сказать, что мы не ждали – мы ждали, но думали, что все обойдется. Так уж
устроен человек – отталкивает тревожные мысли до последнего часа. Значит, все.
Значит, драка. Конечно, кое-кто разочарован, пораженческие настроения, что
греха таить, появились и среди нас самих, но разве человечество предаст свою
мечту о дальних звездах? Разве оно разучилось надеяться? Но в том наша слабость
и состоит, что апеллируем мы исключительно к эмоциям, и оперируем одними
эмоциями, а противостоят нам жесткая логика и суровые факты…»
– Утро прекрасное, в такую погоду только и думать – о
новых надеждах, – сказала Марина. – Не хмурьтесь, командор, в конце
концов, у вас ничего не отберут. Немного урежут лимиты – и только.
– А к чему такая урезка приведет в психологическом
плане?
– Стоит ли беспокоиться? – она улыбчиво
щурилась. – Отсеются нестойкие, не более того.
«Чертова кукла, – с усталым раздражением подумал
Панарин. – Даже самые стойкие могут растеряться, когда станут урезать
энергетические лимиты и свертывать программы. Важна не только собственная
убежденность, но и моральная атмосфера вокруг Проекта… как может армия хорошо
драться, зная, что те, кто послал ее на бой, охладели к ней?»
– Что из себя представляет Каратыгин? – спросил
Панарин. – Я с ним встречался один раз, и то случайно. Общаться вовсе не
общались.
– Очень киногеничен.
– С этим его качеством я как раз знаком благодаря
стерео.
– Ну, а с его деловыми качествами скоро познакомитесь…
Панарин, как оказалось, пришел последним. В Малом зале
уже сидели Кедрин, двое руководителей технических служб Проекта и двое из тех,
кто был его мозгом – спортивного типа человек Муромцев и Ярош, красивый
старик, похожий на патриархов Рембрандта. Не то чтобы здесь царила напряженность,
но некоторая скованность была. Собравшиеся походили на членов семьи, уже
слышавших о смерти горячо любимого родственника, однако ожидавших подтверждения
очевидца. Они сидели в тягостном молчании, не смотрели друг на друга и на
приветствие Панарина ответили одними кивками.
Панарин устроился в уголке, через два кресла от Яроша.
Марина оглядела зал, установила камеру на столике и тихонько села рядом с
Панариным.
– Ну вот, сейчас он вам и всыплет… – прошептала
она.
Панарин не успел ответить резкостью – вошел Каратыгин.
Он действительно выглядел эффектно – крупный мужик лет пятидесяти, абсолютно
седой, загорелый. Панарин вынужден был признать, что начальник Управления
энергетики Системы способен произвести на зрителей нужное впечатление –
впечатление, что человек с такой внешностью не может защищать неправильные идеи
и придерживаться ошибочных взглядов. Так уж повелось исстари – оказывают
влияние не только аргументы, но и облик того, кто их приводит…
– Прошу внимания, – сказал Кедрин, хотя все и так
молчали. – На сегодняшнем заседании присутствует член Совета Системы,
начальник Управления энергетики Системы Иван Евгеньевич Каратыгин. Думаю,
первое слово мы предоставим гостю. Возражений нет?
Возражений, разумеется, не было – в первую очередь потому,
что заседание, собственно, и собрали в связи с визитом Каратыгина.
– Пожалуй, я все же попрошу начать хозяев, –
сказал Каратыгин. – Я плохо знаком с физикой гиперпространства, и был бы
благодарен, если бы кто-нибудь из присутствующих в популярной форме изложил мне
суть затруднений.
«Вряд ли у него не было возможности и времени получить в
популярной форме сведения о сути затруднений, – подумал Панарин. – И
говорит он это для камеры, пари можно держать».
Так и есть – Каратыгин закончил явной шпилькой:
– Думаю, сделать это вам будет легко – затруднения
остаются неизменными в течение нескольких лет, и вы успели выработать
популярные объяснения…
– Суть такова, – начал Ярош. – После успешных
испытаний первых ДП-кораблей было установлено, что максимальное расстояние, на
которое они могут перемещаться, не превышает десяти парсеков. В то время никто
над этим как следует не задумывался – сам факт овладения искусством полетов в
гиперпространстве заслонял все остальное. В течение следующих двадцати трех лет
велось создание Звездного флота, изучение звезд и освоение пригодных для жизни
планетных систем Сферы Доступности, или Ойкумены, как ее полуофициально
именуют. К две тысячи девяносто первому году Ойкумена была в основном
исследована, были выявлены все звездные системы, созданы транспортные сети, и
так далее.
Ярош прошел к стене и включил проектор. Стена исчезла,
вместо нее возникла объемная карта Ойкумены, пересеченная синими пунктирами
основных трасс, усеянная зелеными огоньками – поселки, синими – полигоны
Проекта, алыми – колонизируемые планеты.
Все, что говорил Ярош, можно было найти в любом школьном
учебнике, и Панарин сообразил, что ехидный старик Ярош на свой лад отвечал на
колкость Каратыгина, чересчур расширяя понятие «популярная форма». Прерывать
Каратыгин его, безусловно, не стал бы из элементарной вежливости, даже и
догадавшись, что к чему, и ему, как и остальным, пришлось выслушивать сведения,
которые он, несомненно, мог узнать от сына-школьника. Вскоре, однако, Ярошу
стало ясно, что и у ответных шпилек есть свои пределы, к тому же речь зашла,
наконец, об истории проекта, а уж здесь к этому относились с полной
серьезностью.
– Настало время идти дальше. Собственно, работы,
объединенные впоследствии в Проект «Икар», велись и раньше, но
крупномасштабными они не были – повторяю, освоение Ойкумены заслоняло все
остальное. Сначала трудности показались минутными. Предстояло идти по
проторенному пути, который подсказывала история техники: израсходовав горючее,
исчерпав резерв дальности, транспортное средство пополняет запасы топлива и
следует дальше, но оказалось, что в данном случае аналогия с автомобилями,
кораблями и самолетами неуместна. ДП-звездолет, даже увеличив мощность
конвертера и энергоемкостей вчетверо, не мог вырваться за пределы Ойкумены.
Тогда в две тысячи девяносто седьмом году были организованы девять полигонов,
расположенных в различных точках на границе Ойкумены. Был создан Проект. К
сожалению, длящиеся семь лет эксперименты успеха не принесли. Мы заперты в
Ойкумене.
– Другими словами, самолет, даже самый мощный, не в
состоянии совершить полет с Земли на Луну? Уместна такая аналогия?
– Пожалуй. В нашем распоряжении, как оказалось, имеются
только самолеты, а для полета с Земли на Луну нужна ракета.
– Следовательно, можно сделать вывод, что во Вселенной
существуют области пространства и гиперпространства с различными свойствами, и
Ойкумена вполне может быть окружена некими «поясами непреодолимости»? –
спросил Каратыгин спокойно.
Не было никаких сомнений, что он хорошо знаком с предметом,
и просьба объяснить «в популярной форме» предназначена исключительно для того,
чтобы будущие зрители Марининого фильма лишний раз прослушали рассказ о
многолетних неудачах, похожих даже на борьбу с ветряными мельницами…
