Снерг медленно протянул руку, коснулся веточки молодого
шиповника, торчавшей меж ажурных решеток беседки, сжал ее в кулаке. Боль
обожгла ладонь, он отдернул руку. Он не спал (в этом можно было быть уверенным
еще и потому, что, когда он спал, ему снилось прошлое и только прошлое), и боль
ему потребовалась, кажется, исключительно для того, чтобы покрепче привязать
себя к миру, каким мир был до позавчерашнего утра. Или до полета на
«Картахене»…
– Среди живущих на Эльдорадо Вельяминов и Свирский не
зарегистрированы, – сказал Сергачев. – Но даже совпадение имен ничего
не объяснило бы…
– И что же вы намерены предпринять?
– А что бы вы предложили? Искать среди трехсот
пятидесяти тысяч эльдорадцев тех, кто сыграл с вами шутку? Но как? Если уж
привлекать средства из арсеналов старых детективов, у нас нет ни отпечатков
пальцев, ни спектров голосов…
– А лаборатория?
– Никаких следов. Просто пустой дом.
– Подождите, – сказал Снерг. – Ничего не
понимаю. – А Голубцов?
– Голубцов к нам и обратился. Вельяминов-бис оставил
ему номер, оказавшийся номером настоящего Вельяминова, понятия не имеющего,
какие штучки откалывает его двойник…
– Значит, астромедики пассажирами «Картахены» не
занимались?
– Никоим образом.
– А… – Снерг не сразу решился. – Вы хотите
сказать, что никакого «картахенского феномена» не было?
– Отчего же, – сказал Сергачев. – Ваши
таинственные медики ни в чем вам не лгали. Я не сплю третьи сутки – мотаюсь по
планете, беседовал с пассажирами злополучного рейса, к некоторым пришлось
летать на Марс и на Глен. Ситуация такова. Пассажиры этого рейса действительно
получили возможность видеть во сне прошлое – будем пока считать, что это
действительно прошлое, – но к врачу успел обратиться лишь один –
пассажиров начали перехватывать и приглашать в свою лабораторию два весьма
энергичных молодых человека – в лабораторию, неизвестно кем построенную и
оборудованную и нелегально подключенную к земной видеофонной сети. В качестве
консультанта они пригласили профессора Голубцова, работали две недели и отбыли
на Эльдорадо, демонтировав аппаратуру, но оставив материалы исследований –
вернее, копии. Где они пребывают в настоящий момент, и кто они на самом деле,
неизвестно. Кстати, они не производили впечатления загримированных?
– Нет, – сказал Снерг. – Я знаю театр,
разбираюсь в гриме… Нет.
– Впрочем, это обстоятельство ненамного запутывает дело
– третьестепенная зацепочка… У вас есть какие-нибудь соображения?
– Будь я лет на десять моложе, непременно завопил бы:
«Андромедяне!», – сказал Снерг. – Но сейчас я просто не знаю, что и
думать.
– Мы могли бы выразиться примерно так же… – сказал
Сергачев. – А какие странности всего происшедшего вы бы отметили?
– Дайте подумать… – сказал Снерг. –
Собственно, что тут думать? Странность одна – почему они словно бы специально
старались привлечь внимание? Да не «словно бы», а наверняка. Да будь они в
самом деле андромедянами, которых почему-то заинтересовал случай с
«Картахеной», – им достаточно было назваться любыми вымышленными именами,
прошло бы много времени, прежде чем все вскрылось. А они…
– Вот именно, – сказал Сергачев. – Наша
служба получила головоломку, а медики – материалы о «феномене Картахены». Кто
знает, когда им заинтересовались бы всерьез, когда кто-нибудь додумался бы
обобщить и проанализировать… Создается впечатление, что нам помогли. Правда, я
не вижу оснований приходить в восторг – услуга, оказанная таким способом и при
таких обстоятельствах, способна, скорее, насторожить и обеспокоить…
– Но что-то же вы намерены делать?
– Что вы нам посоветуете делать? – беспомощность в
его голосе, казалось, может в любую минуту перейти в боль. – Вы правы –
неожиданность потому и неожиданность, что опрокидывает все прогнозы. В данную
минуту существует одно-единственное направление поиска – найти эту парочку.
Каким образом? Разумеется, мы можем кое-что сделать. Те самые планы,
разработанные нашими предшественниками. Теоретически возможно перевести Землю
на осадное положение. Восстановить существовавшую еще тридцать лет назад
глобальную сеть радаров, контролировавших космическое пространство с целью
обнаружения чужих звездолетов. Строгий контроль на космодромах. Введение
всеобщей паспортизации – с учетом достижений науки и техники. Что-нибудь еще в
том же духе. Как вам?
– Не исключено, что к тому времени, когда все это будет
введено, андромедяне, сидя у себя дома, будут посмеиваться в кулак, –
сказал Снерг.
– Да. Мы не можем со всей определенностью сказать, кто
же они – пришельцы или по неизвестной причине хулиганствующие психологи с
Эльдорадо. Может случиться, что в то время, как мы будем искать вашу парочку –
хотя я не представляю, как ее искать, – другие двойники, а то и не
двойники, будут проводить другие операции. А те меры, о которых я упоминал…
Представляете, сколько труда и времени они потребуют? И я не уверен, что
Мировой Совет даст добро на их введение. Людей, которые там сидят, никак нельзя
упрекнуть в беспечности и недальновидности, но нам вполне резонно могут
заявить, что объявлять осадное положение глупо, нерационально и даже смешно. И
они будут правы, потому что существует «Динго» и его четвертый отдел, который
полсотни лет дармоедствовал, а когда, наконец, потребовалась реальная отдача и
настоящая работа, заявил, что он бессилен и беспомощен… Распутать все –
наш долг и наша честь, иначе нас сожрет совесть.
– Вы старательно обходите самое, пожалуй,
главное, – сказал Снерг. – Эльдорадо. Прежде чем превращать Землю в
осажденную крепость, можно все-таки попытаться поискать следы на Эльдорадо. Это
гораздо проще.
– Вы так думаете? – резко и насмешливо спросил
Сергачев.
Снерг удивленно воззрился на него. Невидимая стена
замкнулась вокруг беседки, она пропускала внутрь веселый гомон из
благополучного века, но напрочь отсекала его беспечность и уверенный в себе
покой…
– Что вы имеете в виду? – спросил Снерг.
– Пожалуй, выбора и нет… – сказал Сергачев. –
Вы уже по уши в этом деле. И нам рано или поздно понадобится идти на контакт со
средствами массовой информации. Я буду откровенен, Стах. Журналист вы
прекрасный, спору нет, но подвергаться испытанию будут не ваше профессиональное
мастерство, а ваши человеческие качества, если вы включитесь в игру, на вас
свалится огромная ответственность. Вы к ней готовы?
– Не знаю, – сказал Снерг. – Постараюсь.
– Молодец. В случае твердого утвердительного ответа я
немедленно откланялся бы – человек, который считает, что готов к испытаниям, о
характере которых не имеет ни малейшего представления, либо непроходимо
самонадеян, либо глуп… Нужно, чтобы вы по-новому взглянули на будущую работу.
Вы не о фильме печетесь, вы помогаете человечеству – если уж не обойтись без
высоких слов. Вы что-то хотите сказать?
