Спустя короткое время с юга надвинулись десятки красных и
зеленых бортовых огней, прибыла добрая четверть обитателей поселка –
планетологов здесь насчитывалось не более полусотни, но очень многим, не
имеющим отношения к планетологии, пришлась по душе идея лететь на поиски болида
– это было новое и интересное развлечение. За все существование поселка это был
первый случай падения на Эвридику крупного метеорита. Да и планетологов орда
добровольных помощников могла только обрадовать – Панарин все же лишь
приблизительно мог определить место падения болида, предстояли поиски в
обширном районе.
«И наконец, – подумал Панарин, – охота за болидом
была более приятным занятием, нежели бойня этого дня, и предоставляла
возможность поскорее забыть, заслонить эту бойню новыми впечатлениями…»
С мобилем Панарин виртуозно сблизился, повис борт в борт
мобиль Кузьменко, тоже с откинутым верхом, и Кузьменко протянул Марине камеру.
Марина сдержанно поблагодарила. Панарин заглянул в кабину к соседу – кабина
была заполнена теми же непонятными приборами, и они работали, горели зеленые и
оранжевые лампочки, мерцали цифры сочного цвета молодой травы, пульсировали в
окошечках синие кривые, внезапно превращавшиеся в переплетение линий,
напоминающие то ли дельту Волги, то ли схему кровеносной системы осьминога.
Когда-то в третьем классе Панарин со Снергом забавлялись с осциллографом,
измывались над прибором и сожгли-таки его. Синие линии Кузьменко немногим
отличались от школьных забав двадцатилетней давности.
– И ты сюда? – спросил Панарин. – Принял
телепатему андромедян?
– Ага, – сказал Кузьменко. – Ее самую. А это
вы, значит, были первыми и единственными свидетелями?
– Мы, – сказала Марина сухо. – А вы
что-нибудь имеете против?
Почему-то она невзлюбила Кузьменко – не у нее одной
Панарин наблюдал глухое недоброжелательство, тщательно скрываемую, а то и явную
неприязнь к сотрудникам Института нерешенных проблем, к парапсихологам. Как
правило, этим страдали люди, опасавшиеся, что станет понятно – они представляют
собой несколько не то, чем кажутся. Опасения были безосновательными – чтение
мыслей было пока столь же достижимо, как и Туманность Андромеды, – но как
раз безосновательные опасения и рождают самые стойкие страхи…
– Ничего я не имею против, – сказал
Кузьменко. – С чего вы взяли, Марочка?
– Марочки когда-то клеили на конверты, – отрезала
Марина.
– Да? А по-моему, прекрасное имя – Мара, Марочка…
Он не отвечал на колкость колкостью – просто шутил, как
шутят с капризным ребенком, стоял и с улыбкой смотрел на них, сильный,
уверенный в себе. Никак ему не полагалось быть таким – он служил делу, по
сравнению с которым невзгоды Проекта «Икар» казались каплей в море. Панарин
думал сначала, что веселость и уверенность в себе показные, Кузьменко просто
недалекий человек, или, наконец, слепо и фанатично верит в счастливый случай,
но постепенно подобные гипотезы таяли одна за другой, и оставалось считать, что
Кузьменко, как и Панарин, просто-напросто убежден, что мир должен быть познан и
все препятствия должны быть преодолены…
Марина протянула руку к пульту, и мобиль резко отплыл в
сторону.
– Ну почему ты с ним так? – спросил
Панарин. – Ведь как кошка с собакой, право…
– Не люблю их, – сказала Марина. – Всегда
такое впечатление, словно зашли в твое отсутствие в твою комнату и роются в
сокровенных бумагах…
– А что в наше время стоит скрывать? – невинно
спросил Панарин. – Открыты наши души…
– Хочешь поссориться?
– Не хочу.
– Шарлатаны, – сказала Марина. –
Алхимики-астрологи двадцать второго века. Пользуются, что мы стали добренькие и
позволяем бездельникам валять дурака. Выдумали бог знает что и вытворяют черт
знает что…
– Нелогично, Мариночка. Не вяжется одно с другим.
– Почему?
– Если они шарлатаны, нет смысла бояться, что они
прочитают твои сокровенные бумаги. А если смогут прочитать – какие же они
бездельники, алхимики и астрологи? Хотел бы я уметь читать мысли…
– Ну, и что бы ты обо мне узнал? О тех, кто был до
тебя? И что бы это тебе дало?
– Я не о тебе. Так, обобщаю.
Стало светло, как в ясный полдень, они зажмурились от
неожиданности, из глаз выступили слезы, и привыкнуть к свету удалось не сразу.
Высоко над скалами повисли три «Гелиоса», памятные Панарину по Дальней разведке
– мощные светящиеся бомбы, рассчитанные на три часа горения, и на сотне
квадратных километров наступил рукотворный день, разве что свет был белее и
резче солнечного и четче обрисовывал тени, но так было даже лучше – будет
более заметен свежий кратер.
Видимо, перед отлетом кто-то из планетологов успел провести
детальный инструктаж – мобили, повисшие пестрым колышущимся ковром, вдруг
разбились на стайки и целеустремленно разлетелись в стороны, ныряя в пропасти и
ущелья, методично осматривая склоны гор. Это был хорошо организованный за
короткое время поиск, не уступающий, признал Панарин, иным операциям Дальней
разведки.
Его работа свелась к роли извозчика, выполняющего приказы
Марины. Она снимала суетившиеся мобили, горы, заставила подняться чуть ли не к
самым «Гелиосам» и засняла оттуда всю панораму поисков. Наконец решила, что
сделала все.
– Сделай волевое лицо, – сказала она. – И с
надеждой ищи глазами кратер. Запечатлею и тебя для истории как участника
поиска.
– Поиск… – сказал Панарин. – Смотри, первый
азарт прошел…
Возбуждение действительно схлынуло – мобили замедлили
скорость, не так суетливо рыскали из стороны в сторону. Совсем близко прошла
«семерка» – машина Крылова. Их мобиль повис в тени скалы – все-таки ночь на
дворе, заявила Марина, да и стоит ли так уж суетиться?
– Собственно говоря, из-за чего такой переполох? –
сказала она. – Грохнулась еще одна здоровенная глыба…
– Конечно, андромедянский корабль был бы
предпочтительнее, – сказал Панарин устало.
– А что? Отличный получился бы фильм. Жаль, что здешние
астроархеологи не оправдали надежд своего племени… Хотелось бы наткнуться на
что-нибудь таинственное в пику твоему Снергу. Выдать тебе маленький секрет
полишинеля Глобовидения?
– Ну, выдай.
– Мы с твоим Снергом в свое время долго сражались за
бразды правления над «Т – значит тайна». Выиграл он – у него было больше
фильмов соответствующего профиля, больше стажа, больше опыта, и он меня обошел.
А жаль. Вы, мужчины, меньше подходите для того, чтобы разгадывать тайны. У нас
это получается лучше, потому что каждая женщина сама – тайна.
– Ого, аксиомы у тебя…
– Да, – сказала Марина. – Я такая. Как
говаривали наши предки – крученая девка. Хочешь что-нибудь опровергнуть? Я же
чувствую, тебя так и тянет что-нибудь во мне опровергнуть…
