Снерг узнал Драгомирова. Они встретились на середине дорожки
и пожали друг другу руки.
– Душевно рад, – сказал Драгомиров. – Алена
Викторовна не смогла приехать, как я вижу?
– Увы, ей наши игры неинтересны, – сказал
Снерг. – Простите, что я употребляю такой термин…
– Охотно. Я от всей души надеюсь, уважаемый Станислав
Сергеевич, что после окончания вашего визита вы перестанете употреблять этот
термин даже шутки ради…
– Многообещающее начало, признаться… – сказал
Снерг.
– Прошу в дом.
Внутри он не увидел ничего интригующего и необычного, что
бросилось бы в глаза и сразу заявило бы о своей принадлежности к другому миру.
Холл, куда его провел Драгомиров, был самым обычным – современная мебель,
приятные для глаза обои «хамелеон» и ни одной иконы.
– Прошу, – показал Драгомиров на кресло, вежливо
подождал, пока сядет Снерг, и уселся сам, подобрав рясу, как женщина из фильма
о викторианской эпохе платье, посмотрел ласково-внимательным, несомненно
«профессиональным» взглядом:
– Вам кажется, Станислав Сергеевич, что в этой комнате
я выгляжу инородным телом?
– Признаться, да, – сказал Снерг.
Пожилой человек в рясе внес серебряный поднос, расставил
кофейник, чашки, тарелочки, поклонился и бесшумно исчез.
– Это один из парадоксов церкви, если хотите, –
сказал Драгомиров. – Облачения и интерьеры храмов остаются изначальными,
но обстановка помещений подсобного, если можно так выразиться, характера не
может не меняться. В свое время раздавались, не скрою, голоса, требовавшие
ввести и более соответствующие веку облачения, но на Вселенском соборе сия идея
одобрения не получила. И у церкви во все времена были свои «радикальные
элементы»… Но вы вряд ли должным образом осведомлены о наших внутренних
проблемах?
– Увы, – сказал Снерг. – Вовсе не осведомлен.
Я в трудном положении, уважаемый Дмитрий Никитич…
– Вы же знаете, какие ваши вопросы могут показаться
нескромными или нетактичными?
– Да, – сказал Снерг.
– Что ж, это говорит о вашей деликатности. Я не думаю,
что какие-либо вопросы могут заслужить наименование нескромных или нетактичных.
В условиях, когда встречаются представители двух практически не пересекающихся
миров, не избежать столкновения двух разных мироощущений. Смело задавайте любые
вопросы. Мне думается, что наш разговор имеет что-то общее с контактом между
двумя цивилизациями, о котором вы столько говорите и пишете. Вам не кажется?
– Пожалуй, – сказал Снерг. – Итак… По сути,
мы построили то общество, за которое ратовал Христос – не веря в Христа. Вы
пытались создать такое общество, веря в Бога, мы его создали не веря. Тысячу
раз простите, но зачем теперь вы в таком случае? Не превратились ли вы просто в
ученых, проводящих обычный эксперимент? Я искренне хочу понять.
– В этом-то все и дело, – сказал
Драгомиров. – Наша задача – заставить вас поверить в то, что вы, не веря,
тем не менее строили ваше общество по предначертанному Господом плану. А для
этого нужно доказать существование Господа.
– Ловко… – сказал Снерг.
– Скорее, логично. Цель нашего эксперимента как раз и
позволяет не считать нас обыкновенными учеными и не ставить нас на одну доску с
вашими – понятно, я не хочу таким высказыванием принизить значение ваших
исследований.
– А по-моему, хотите.
– К сожалению, Станислав Сергеевич, нетактичными скорее
покажутся мои ответы, нежели ваши вопросы… Хорошо, я буду называть вещи своими
именами и буду откровенен. Да, наши исследования кажутся мне более значимыми.
Ибо вы пытаетесь расширить и углубить свои знания о той области Вселенной, о
тех истинах, которые вам позволил познать Господь. Мы же пытаемся пойти дальше
– встав над вашим комплексом знаний, над вашими доктринами, доказать вам
существование всеблагого Творца познаваемого вами мира. Доказать, как я уже
говорил, не с помощью «испанского сапога» и Библии, которую вы все равно
считаете созданной без малой толики участия высших сил, – с помощью вашей
же строгой логики, разработанного вами же математического аппарата, созданных
вами же аппаратов и устройств, открытых вами же законов природы. Не думайте,
что большее значение наших работ внушает нам чувство превосходства – мы
стараемся для вашего же блага.
– И как с этой точки зрения вы трактуете понятие Бога?
– Во-первых, как силы, чья деятельность нарушает законы
природы, – сказал отец Дмитрий. – Вы, естественно, поспешите заявить,
что этому требованию может отвечать и гипотетическая «сверхцивилизация» –
понятие, которым вы – нельзя сказать, чтобы очень удачно, – попытались
заменить Бога для объяснения непонятных вам космических явлений – да и не
только космических. Но… Ваши деды утверждали когда-то, что отсутствие
инопланетных визитеров вызвано несовершенством социального устройства,
существованием на планете дисгармонирующих социальных систем, военного
противостояния. С тех пор прошли десятки лет, на планете установилось
долгожданное царство справедливости и добра, армий больше нет. Но нет и
визитеров… Ваши отцы утверждали, что Контакт последует вслед за выходом
человечества к иным звездным системам. Вы вышли к ним. Но Контакта не
произошло. В этой связи: чем же вы объясните отсутствие не просто «сверхцивилизаций»,
не просто их сигналов, но отсутствие каких бы то ни было, пусть находящихся на
низшем уровне развития разумных существ в изученной вами Ойкумене? Вы можете
ответить?
Снерг молчал, упершись взглядом в изящную чашечку. Отец
Дмитрий не использовал запрещенных приемов, но он ударил в самое больное место,
затронув вопрос, на который до сих пор не нашел ответа ни один из землян…
– Вы молчите, – сказал Драгомиров. – Вы не
можете ответить. Рухнула не одна ваша фундаментальная гипотеза, не один научный
авторитет потерпел посмертное, а то и прижизненное поражение. Вы столкнулись с
чем-то, чего не в состоянии осознать. Итак, первое определение Господа – сила,
нарушающая законы природы. Второе – сила, тормозящая деятельность человека.
Согласитесь, что это свойство вряд ли присуще «сверхцивилизации». Согласны?
– Да, – с усилием сказал Снерг. – По
отношению к нашему современному обществу от чужой сверхцивилизации можно
ожидать чего угодно, только не торможения прогресса. А в агрессивных
инопланетян я не верю.
– Меж тем, если мы сведем воедино все неудачи и провалы
Проекта «Икар», мы убедимся, что вам противостоит некая сила, сознательно и
целеустремленно препятствующая вашему выходу в Большой Космос.
– Что-о?! – сказал Снерг.
– Это именно так. Вы не гиперфизик, но вы знакомы с
деятельностью Проекта достаточно, чтобы знать – ученых приводит в растерянность
как раз неспособность уложить неудачи в единую систему. Одной сложностью
познанного не до конца гиперпространства это объяснить нельзя – я
процитировал слова одного из бывших руководителей Проекта. Вы, может быть,
помните, откуда это взято? – он прищурился.
