– Интервью Латышева, – сказал Снерг. –
Которое я взял у него в мае сто первого, через день после его ухода.
– У вас прекрасная память. Как видите, вы сделали
первый шаг, но у вас не хватает мужества довести все до логического конца, и
эту ношу нам пришлось взвалить на свои плечи. Вам сознательно препятствуют,
Станислав Сергеевич. Ойкумена окружена непроницаемой стеной, и
«сверхцивилизация» здесь ни при чем. Есть только одна «сверхцивилизация» –
Господь. Никаких других нет. А теперь, с вашего позволения, я приглашу вас в
демонстрационный зал. Прошу вас.
Снерг шел за ним, плохо различая дорогу. Этого не могло
быть, это не лезло ни в какие ворота, но противопоставить всему, что говорит
Драгомиров, нечего. Но как же так? Разве эти, из-под увенчанных крестами
золотых куполов, могут оказаться правы?
Драгомиров включил проектор. В центре зала возникла объемная
звездная карта Ойкумены метров пяти в диаметре, в нее можно было войти и
разглядывать окружившие тебя звезды, касаться их рукой, как во сне или в
сказке, и не обжечься при этом. Не обжечься?
– Обратите внимание, – сказал Драгомиров. –
Характер действий противостоящей вам силы изменяется. Во-первых, с повышением
сложности экспериментальных полетов возрастает сложность сопутствующих им
эффектов – факт, официально признанный учеными, чему свидетельством – появление
нескольких работ, проникнутых все тем же духом бессилия, неспособностью
что-либо понять. Во-вторых, Господь – я со всей уверенностью и определенностью
произношу это слово, – не ограничивается тем, что воздвигает непознаваемые
вами преграды на вашем пути в никуда. Некоторое время назад заработал некий
механизм, который можно охарактеризовать известным постулатом «угол падения
равен углу отражения». Проще говоря, каждый экспериментальный полет становится
причиной тех или иных явлений в других точках пространства, явлений, которые
можно охарактеризовать как «ответный ход». – Он коснулся клавишей, и
Ойкумену пронизали светящиеся нити, вспыхнуло несколько колючих синих
огоньков. – К примеру, через определенное время после полета «Гайаваты»
(полигон Мустанга) на восточное полушарие Мустанга обрушились циклоны, причину
зарождения которых планетологи так и не нашли. Полет «Лебедя» вызвал на
Эвридике массовую миграцию животных (это самое свежее сообщение). Полет «Инея»
– вспышку солнечной активности, на сутки нарушившую работу внеземных
энергетических комплексов Третьего Ожерелья. Полет «Уленшпигеля» – активизацию
вулканической деятельности на Клио. Можно привести еще десяток примеров.
– Совпадения… – сказал Снерг.
– Исключено. «Отражения», как мы их именуем в рабочем
порядке, подчиняются выведенной Игорем Григорьевичем Латышевым формуле. –
Кажется, он с удовольствием воспринял изумление Снерга. – Да, Станислав
Сергеевич, магистр Латышев здесь, у нас. Вот формула. Она не так уж сложна,
связывает воедино оказанное на гиперпространство воздействие, вектор воздействия
согласно системе галактических координат, количество израсходованной энергии,
вектор «отражения» и сопутствующее ему выделение энергии. К сожалению,
предсказывать характер и местонахождение «отражения» мы пока не в состоянии, а
жаль – это усилило бы серьезность наших аргументов. Видимо, причиной тому –
недостаточное количество имеющегося в нашем распоряжении материала. Но Латышев
упорно работает…
– Минуту, – сказал Снерг. – Можно взглянуть
на список отражений?
– Извольте.
– Разрешите воспользоваться терминалом? – спросил
Снерг через минуту.
– Вся аппаратура в вашем распоряжении.
Снерг сел к пульту. Он не знал высшей математики, но в
программу обучения на факультете журналистики входило и изучение машинного
языка. И Глобальным информаторием он умел пользоваться значительно лучше
большинства землян. Он сделал необходимые запросы, касающиеся Проекта, задал
компьютеру соответствующую программу. Все отняло примерно пятнадцать минут,
искомое отыскалось на девятом варианте.
Если верить формуле, то, что пассажиры «Картахены» стали
видеть во сне прошлое, явилось следствием полета приписанного к полигону
Жемчужины «Гейзера»…
– Мне позволено будет узнать, что вы искали? –
спросил деликатно державшийся в отдалении Драгомиров. – Вы искали что-то
конкретное, Станислав Сергеевич…
Комкая в кулаке перфоленты, отведя взгляд, Снерг кратко
изложил суть дела – не было причин что-либо скрывать.
– Это как раз то, о чем я говорил, – сказал
Драгомиров. – Вы видите сами, что «отражение» укладывается в формулу.
Может быть, не случайно Господь избрал вас, известного и авторитетного
журналиста… Итак, «отражение» можно отыскать, связав тот или иной феномен с тем
или иным полетом, но мы можем пока двигаться лишь от следствия к причине. Как
можно предсказать, что случится на планете, на которую указывает вектор –
землетрясение? Пожар? Эпидемия снов о прошлом?
– Нелогично… – сказал Снерг.
– Отчего же? Представьте мишени, расставленные по
окружности на разном расстоянии от стрелка, который стреляет с завязанными
глазами, каждый раз из разного оружия, причем предварительно его еще и
заставляют повертеться – как в жмурках, играли в детстве? Исследуя угодившую в
мишень пулю, нетрудно, зная баллистику и характеристики разных видов оружия,
определить, из которого именно ружья она выпущена, найти ее траекторию, но сам
стрелок не в состоянии сказать вам, в какую мишень и из какого ружья он
выстрелил. Понимаете?
– Понимаю. И что же дальше?
– Мы проконсультировались по поводу «отражений» у
нескольких ученых, занимающихся физикой гиперпространства, – сказал Драгомиров. –
Ответы корректны и стереотипны – несмотря на то, что свойства гиперпространства
изучены не до конца, наука не допускает мысли, что экспериментальные полеты
Проекта могут вызвать явления, о которых мы упоминаем. Старинные научные
ругательства «мистика» и «поповщина» не произносились вслух, но, безусловно,
подразумевались. Вы можете последовать нашему примеру – покажите формулу с
привязкой к «Картахене». Вам ответят то же самое – что в природе можно отыскать
сколько угодно мнимых «закономерностей» и вывести не одну «формулу». Право,
Станислав Сергеевич, мы ничего не имели против того, чтобы ваши ученые приняли
формулу Латышева и объяснили ее с точки зрения вашей науки, – мы не хотим
заниматъся натяжками и подтасовками. Но ваши ученые…
Он улыбался, как победитель, он был великодушен и добр, как
иные победители, но легче от этого не стало – совсем наоборот. Тупому фанатизму
инквизитора, яростно защищающего систему Птолемея или семь дней творения, можно
было противопоставить логику и факты (пусть он и не захотел бы слушать
оппонента), мечам крестоносцев – мечи, но что делать, когда на стороне
противника, выступающего под старыми-престарыми знаменами, – отточенная
логика, оперирующая понятиями и информацией твоего века, та же техника, что
верно служит тебе, а тебе просто нечего ответить? Что делать?
– Выходит, вам понадобился журналист… – сказал
Снерг тихо. – И крупный…
