– Вот как? Скажи, почему ты не остался в замке?
– Ну…
– Потому что тебе уже стало неинтересно. Существование
подходящих для контакта партнеров замок не доказал. Проблема на прежнем уровне.
Или я неправа?
– Права, – сказал Панарин.
– Вот видишь. А перспектива отыскать какую-нибудь
феодальную или рабовладельческую империю никого по размышлении особенно не
воодушевит. Замок интересен и загадочен, но мы-то ищем либо партнеров для
контакта, либо нечто необычное…
* * *
Остаток ночи выдался беспокойным. Астроархеологи никак не
могли угомониться, носились по улицам на роллерах и элкарах, пускали ракеты,
горланили песни, наспех устроили фейерверк и запалили за поселком огромный
костер, вокруг которого начались дикарские пляски с соответствующими воплями.
Прибыл набитый битком внерейсовый «Траян», и ожидались «Гардарика» с «Зодиаком»
– рыцари Великого Бога Марсиан мчались на Эвридику со всех концов Ойкумены, а
прибыв, немедленно включались в кутерьму. Поселок лихорадило, это был какой-то
шалый карнавал – «шлиманы» вели себя, как получившие свободу американские
негры. Будь они обычными учеными, праздновавшими успех важного эксперимента, их
давно попросили бы и меру знать, но случай был особый, и поселок смущенно
притих. Панарин даже завидовал чуточку – археологи победили наконец, они брали
реванш за десятки лет непризнания и насмешек. «Когда-то так будем веселиться
мы?» – грустно подумал он.
Он не ложился, знал, что не уснет. Сидел и смотрел на спящую
Марину. Марина спала неспокойно, металась, всхлипывала, но будить ее Панарин не
решался, – иногда полезно выплакаться во сне.
Интересно, скоро ли прилетит Снерг? Он обязательно примчится
самое позднее к обеду, он не сможет упустить такой сюжет. Сейчас он ничем не
занят, спокойно бродит себе по Земле, и ничто его не тревожит, с работою ему
чертовски повезло, и с Аленой ему чертовски повезло, правда, не в везении дело,
но тем не менее…
Все-таки странно немного – лидером всегда был он, Панарин, а
ведомым был Снерг, и в школе, и позже, когда Стах был студентом, а он
курсантом. Но прошло время и лидером как-то незаметно стал Снерг, не признать
этого нельзя…
Во время последнего разговора можно было заметить, что Стах
чем-то удручен. Скорее всего, чувствует себя опустошенным после очередного
фильма – он не раз описывал это состояние и откровенно называл его мерзким,
глупой слабостью. Или с Аленкой снова что-то не поделили – они во многом похожи
друг на друга, а при таком раскладе без периодических трений и ссор никак не
обойтись…
Панарин вздрогнул и поднял голову. Марина села в постели и
смотрела на него круглыми глазами – в них медленно таял страх.
– Что ты? – он торопливо сел рядом.
– Кошмар какой-то, – сказала Марина хрипловатым со
сна голосом. – Жуткий сон, противный до невозможности. Какая-то седая
старина, война, в город ворвались какие-то мерзавцы, и такое творится, разное
до жути… Все этот замок, насмотрелись средневековья…
– Бывает, – сказал Панарин. – Мне тоже
недавно снилось что-то похожее, реальное до жути. – Он обнял Марину и
легонько покачал, как ребенка. Приятно было, что сейчас он может чувствовать
себя защитником. – Спи. Тебе приснится, что ты принцесса, и никакой войны,
только балы, и танцуют менуэт, король танцев и танец королей, и падают
шпалерами очарованные кавалергарды, а ты надменна и холодна, и скоро ты станешь
королевой… Ложись, вот так…
– Я в каком-то полубреду, – пожаловалась Марина,
не открывая глаз. На щеках поблескивали влажные дорожки. – Плывет все,
непонятно, где я… Ты меня любишь?
– Да.
– Ты считаешь меня своим злым гением?
– Нет, что ты, – сказал Панарин.
– И правильно, куда мне на такие значительные роли… Я
очень плохая?
– Ну что ты.
– Плохая, наверное. Тебя вот мучаю. Ведь мучаю?
– Да, – сказал Панарин.
– Хочешь, я за тебя замуж выйду?
– А ты-то сама этого хочешь?
– Вряд ли, – она действительно была в каком-то
полубреду. – Не знаю я, что мне с тобой делать, скорее всего, и дальше
буду мучить, ты же у меня не первый и не последний, я уже говорила… Рассказать,
кто был первый?
– Не нужно, – сказал Панарин. – Тебе завтра
стыдно будет.
– Ага, и могу тебя возненавидеть… А ты меня можешь?
– Нет, – сказал Панарин. – Что бы ты ни
делала.
– А это не означает, что ты слабый?
– Нет. Это означает, что я тебя люблю. Нашелся и на
меня капкан.
– Это я-то капкан? Очень мило…
– Ты – та самая победа, что рифмуется с бедой, –
сказал Панарин.
– И на том спасибо, я…
Панарин наклонился к ней – она ровно и глубоко дышала.
Спала. Он осторожно поцеловал ее в щеку и на цыпочках пошел к креслу. Тяжело
сел, почти упал. Что-то непонятное с ним творилось – голова казалась пустотелым
шаром, набитым позванивающим стеклянным крошевом, сознание затуманивалось,
наплывали странные звуки, сотня голосов бубнила в уши на разных языках нечто
превосходящее всякое понимание. Он задремал на несколько секунд, спал и знал,
что видит сейчас сон Марины, откуда-то появилась уверенность в этом, и не
избавиться от наваждения. Он проснулся, но странности не кончились, он вдруг
стал словно бы частью воздуха планеты, только более густой, имевшей форму
человеческой фигуры, какие-то полотнища проносились слева направо, часть их,
попадая в занятое Панариным пространство, вспыхивала в нем то ли светом, то ли
звуком, а он расширялся до размеров галактики, сквозь него пролетали звезды,
прорастали раскинутые на неизмеримую ширь огненные сети, колеблющиеся кораллы,
он был частью грандиозного целого и самим этим целым…
«Замок!» – пульсировала искорка сознания. Микробы, вирусы,
неизвестные бактерии, может быть, обитатели замка как раз и бежали от какой-то
болезни со своей Атлантиды, но болезнь догнала, и люди разбежались в бреду,
перемерли в горах… Нужно позвать кого-нибудь!
Панарин выпрямился страшным усилием воли, побрел к изголовью
кровати сквозь пронизанное золотистыми сетями зеленоватое марево, шатаясь,
балансируя руками, разгребая ими воздух. Оперся левой рукой на постель,
протянул правую к пульту, никак не мог нашарить нужную кнопку, в уши снова
бубнил десяток чужих голосов, стеклянное крошево, заполнившее голову, вспыхнуло
и испарилось, Панарина повело влево, и он рухнул на постель.
– Нет, ну это черт знает что такое!
Панарин открыл глаза. Марина сердито смотрела на него.
– Который час? – спросил он.
– Девять утра.
– Я спал?
– Представь себе, – сказала Марина. –
Просыпаюсь, а ты валяешься одетый, даже туфли не снял. Что это ты?
