– Рой! – закричал снизу Стэндиш. – Спуститесь
немедленно!
Я спустился. Он схватил меня за рукав и зашептал в ухо:
– Рой, нужно что-то делать, Президента подкупают…
Пока мы бежали к дубу 4/А, он торопливо объяснял, что этот
тип с самого начала показался ему подозрительным, но не было никаких оснований
отказать в приеме, а теперь подозрения подтвердились, но Президент не желает
ничего слушать, так что вся надежда на меня. Я слушал и думал, как же это могло
случиться, если наши обычные ценности, все, что идет в ход в таких случаях, для
Президента не имеет ровным счетом никакой ценности – деньги, акции, шикарные машины?
Но я недооценил пронырливость и деловую хватку наших
бизнесменов. Тихо и осторожно мы забрались на соседнее дерево и увидели эту
сцену во всей ее неприглядности.
Какой-то прилизанный тип в элегантном костюме что-то горячо
доказывал Президенту, все время угощая его отборными бананами, которые извлекал
из огромного саквояжа. На столе лежал какой-то документ, Президент поглядывал
то на него, то на бананы и в задумчивости почесывал голову золотой авторучкой.
Ветерок подул в нашу сторону, и до нас донеслось:
– Господин Президент, грузовик бананов ежемесячно на
протяжении всего срока вашего пребывания… гарантирована наша поддержка при
выдвижении на второй срок… кроме того, мы готовы…
Нужно было торопиться – не хотел бы я, чтобы у Президента
был свой Уотергейт, а к тому шло…
Мы со Стэндишем спустили этого типа с лестницы, то бишь с
дуба, и приказали охране вышвырнуть его за ворота вместе с саквояжем.
– Есть еще одна загвоздка, – сказал Стэндиш. –
Рой, как это не прискорбно, но я должен сообщить – вчера по личному
распоряжению Президента в секретариат зачислена некая мисс Фло из Сандверского
зоопарка.
– Господи! – взревел я. – И он туда же! Президент
смущенно потупился.
– Президент, – сказал я. – При всем моем к вам
уважении я должен заметить, что вы следуете отнюдь не самым лучшим образцам…
На правах старого друга я долго ругал его, он был смущен и
расстроен, но в конце концов мы поладили на том, что впредь он не допустит
подобных художеств и не будет повторять ошибки и грешки некоторых своих
предшественников…
…Мне приснился страшный сон – будто к нам с официальным
визитом прибыл премьер дружественной страны, оказавшийся слоном, а нас не
предупредили заранее, и двери Уайтхауза оказались узки и низки для высокого
гостя, и малы высланные на аэродром лимузины, нет подходящей мебели и
постельного белья, ритуал торжественной встречи скомкан и вылился в самый
позорный за всю историю нашей дипломатии скандал, и почему-то виновным во всем
оказался один я, и меня тащат в сенатскую комиссию, хотят линчевать, шум, гам,
пальба…
Мне стало страшно, и я проснулся, но сон, казалось,
продолжается – внизу бегали и вопили, меж деревьев метались лучи фонарей,
визжали женщины, хлопнул выстрел…
Я натянул брюки и, держа под мышкой рубашку, соскочил с
дерева. Выбежал из своего кабинета, так сказать. По дорожке несся кто-то
закутанный в простыню и вопил благим матом:
– Вампир! Дракула! Помогите! Полиция!
Из темноты вынырнули агенты, бегущего остановили. С воплем
сверху спрыгнул Президент, к нам бежал Стэндиш и волокли прожекторы. Энди, тот
самый детектив, который когда-то обыскивал непроверенных обезьян, держал
скрученного полицейским приемом опоссума. Тут же возился со своим всезнающим
сыскным компьютером Бак. С вязов испуганно смотрели кутавшиеся в простыни
секретарши, и большая желтая луна равнодушно освещала весь этот бедлам.
– Ну почему вы решили, что это вампир? – морщась,
спрашивал Стэндиш закутанного в простыню типа.
– Показалось… – разводил тот руками. – С этими фильмами
ужасов всех зверей боишься… Как залез он ко мне – все, думаю, слопает…
– Я и говорю, – раздался откуда-то сверху козлетон
Фэйсом-Тэйбла. – Совещания все, заседания, не помнишь, как эти, то бишь
как их, называются…
– Черт знает что, Дик, – заявил Бак. – Абсолютно
непроверенный тип. Ничего у меня на него нет…
Несчастного опоссума уволокли для более детального
выяснения, и паника понемногу улеглась. Уже засыпая, я вновь услышал шум и
визг, но, как выяснилось утром, это всего-навсего бравый детектив Энди из-за
слабых познаний в науках перепутал деревья и вместо тополя, на котором его
ждала симпатичная телефонистка, угодил на дуб. Там его никто не ждал, более
того – там он оказался третьим лишним и был принят находившимся на дубе своим
коллегой за припозднившегося соперника. Наутро Стэндиш объявил им выговор за
драку, вычел из жалованья стоимость испорченного казенного имущества (сломанные
ветви) и в наказание определил сроком на один месяц на самую низкооплачиваемую
и крайне непрестижную в среде секретных агентов подсобную работу – читать
интимную переписку конгрессменов…
Стандартная писчая бумага
Осень в этом году выдалась холодная. Президент стал зябнуть,
и нам пришлось вернуться в Уайтхауз. Президент уехал без меня – я поручил его
заботам Стэндиша и забрался на свой дуб, чтобы закончить кое-какие дела. Я
писал, печатал, рылся в статистических таблицах и отчетах, лицо обдувал свежий
ветерок. Признаться, не так уж и хотелось возвращаться в столицу, к бензиновому
чаду, тучам машин, бешено мерцающим потокам неона. К нашей цивилизации.
Все шло, как обычно – и в стране, и в мире. Президент уже
больше года находился на своем посту. Заседали сенат и конгресс, к нам
приезжали высокие гости, Президент побывал с официальными визитами в десяти
странах трех континентов, подписывались договоры и соглашения, авианосцы
заходили в далекие порты, внушая уважение нашим соседям, самолеты летали по
расписанию, телевидение регулярно передавало обращения Президента к стране,
репортажи об открытии им школ, больниц и аэровокзалов. И вся страна, весь мир
принимали это как должное. Иногда мне самому приходилось делать усилие, чтобы
по-прежнему видеть в Президенте того, кем он был до избрания – шимпанзе Джо.
Магия слова действовала на меня. Я никак не мог понять, почему. Не могло быть и
речи о государственной деятельности Президента – речи, заявления и тексты
выступлений писали мы, на пресс-конференциях и брифингах отвечали на вопросы
журналистов мы, подписывал бумаги он по нашей указке. И так далее.
Самостоятельно он выбирал только костюмы, да и то не всегда.
Поразмыслив, я пришел к выводу, что не так уж все это и
непривычно. Всегда кто-то писал для президентов речи, и единственное, что
отличало Джо от его предшественников – то, что речи предшественники произносили
сами. А вот возможностей влиять на события у них порой вряд ли было больше, чем
у Джо. В своих решениях президенты всегда учитывали чье-то мнение, а иногда
просто подчинялись чьему-то влиянию или неприкрытому нажиму. Было время, когда
одним из президентов вертели как хотели его дружки и собутыльники. Другого
открыто называли «председателем совета бизнесменов», хотя неизвестно, кто был
председателем, а кто рядовым членом совета. Было время, когда некий сенатор
правил страной как владыка и самодержец, почти не обращая внимания на
тогдашнего президента. Было время, когда советник по безопасности разве что не
водил президента за собой на веревочке. Президентов, которые пытались стать
подлинными хозяевами страны, можно пересчитать по пальцам, так что Джо лишь
повторяет предшественников…
